На удивление, подземный ход тянулся по прямой довольнодолго. Ближе к выходу, когда заблестела узкая полоска света, Томас сказал Яре:

— Передай отцу и дяде, что на эту плиту наступатьнельзя!

Она бы не отличила эту плиту от остальных. Подумала хмуро,что расчет строителей верен: устав идти в согнутом положении, да еще завидяблизкий выход, каждый забудет об осторожности, ямах и ловушках, кинется сломяголову...

Дядя подождал Торвальда, а когда вылезли, Томас и Яра ужеждали их с каликой. Вокруг был густой лес, на поверхность пришлось прорыватьсячерез толстый слой мха. Торвальд тут же заложил плитой выход, накрыл мхом ищедро посыпал опавшими листьями. Отвернувшись на миг, похолодел, уже и сам немог бы найти, откуда только что вылез.

Подошел калика, равнодушный, медленный в движениях. Зевнул,почесался, буркнул:

— Там за кустами... четверо коней. Чашу не потерял?

Томас похлопал по мешку.

— На месте. Откуда четыре коня, когда нам нужно былодвое? Или ты предвидел и это?

Калика равнодушно пожал плечами.

— Просто попалось четверо.

Торвальд с обнаженным мечом в руке пробрался к кустам,выглянул. На широкой поляне в самом углу стояли, тесно прижавшись, как овцы,один к другому, четверо коней. Уши были прижаты, глаза дико блестели.

Торвальд оглядел поляну, свистнул слегка. Вышли Эдвин, тутже отшатнулся, затем Томас и Яра. Они пошли прямо к коням, не обращая вниманияна траву, забрызганную красным, на трупы четверых воинов, на разбросанные мечи,стрелы.

Торвальд переглянулись с Эдвином. Эдвин спросил шепотом:

— Неужто он их всех... один?

— Похоже, что для этой троицы такое не в новинку. Онеще и карманы у всех вывернул, чтобы на разбойников думали.

— Ну, я думаю, он вывернул карманы не для того, чтобызапутать следы. Я не очень доверяю славянам. А русам — в особенности. Я многопрочел про Рюрика Ютландского, основателя их нынешнего государства. До сих порв дрожь бросает!

Торвальд спорить не стал.

— Да, стоит поглядеть на его рожу — мурашки по всемутелу бегут. А бедный Томас его еще святым отшельником зовет!

— Действительно, бедный...

Четверо мужчин разобрали коней, а Яре пришлось сесть на крупконя Томаса. Калика сразу погнал своего в галоп, и Яра едва успела ухватитьсяза Томаса. Ее пальцы скользили по железным доспехам, она наконец прижалась кнему сзади, обхватила обеими руками, сцепив пальцы чуть выше пряжки на поясе.

Олег мчался суровый и мрачный. Краем глаза посматривал намолодого рыцаря — у того в глазах были растерянность и острое сожаление. То листрадал, что придется расставаться с драгоценной чашей, то ли мучился, чтожелезо панциря отделяет его от тонких пальцев золотоволосой женщины.

Они скакали весь остаток дня. Томас молился, чтобы МакОгонсумел продержаться до их возвращения. Отец и дядя спорили о баронах, чтоподдерживали короля, о чаше как-то снова забыли, ибо чаша — это святость, атопчут грешную землю, общаются с грешными людьми, любят грешных женщин...

Потом как-то разом все разговоры смолкли. Впереди на фонебагрового неба черными колоннами грозно и торжественно вырисовывались каменныестолбы. На крохотных людей пахнуло внезапным холодом. Эти столбы вытесывали иставили не люди — древние великаны! Теперь нет такой мощи, чтобы притащить издалека,а то даже из-за моря, такой камень и воздеть стоймя. А на многих колоннахневедомые гиганты еще и каменные плиты водрузили как крыши.

Часть мегалитов казалась чудовищными грибами на высокихтонких ножках. Они стояли широким кругом, в середине тоже были каменные плиты,вбитые в землю, где в самом центре был выложен круг из массивных белых камней.

В северной части каменные столбы стояли плотно, образуястену, где на немыслимой высоте виднелись широкие каменные плиты. Ни грозы, ниураганные ветры, ни войны не могли их сдвинуть, сбросить.

Только так кажется, подумал Олег невесело. Когда-то онивыглядели совсем-совсем иначе. Это был настоящий храм, храм древней мощи.Теперь даже нельзя представить, каким он был...

Копыта внезапно застучали сухо и страшно. Томас напрягся,сердце сжали холодные пальцы страха: в развалинах языческого храма еще могутгнездиться старые демоны!

— Сэр калика, — спросил он уже в которыйраз, — ты уверен, что...

— Сам убедишься, — ответил калика. — Я тебякогда-нибудь обманывал?

— Вот это и тревожит... Как раз время надуть такнадуть!

Сэр Эдвин сердито хмурился, ерзал в седле. Племянник и егоспутник в звериной шкуре шутят в таком месте, где даже дышать страшно и опасно.Древние места везде хранят темные тайны. Под тяжелыми глыбами камня спятмогучие и злобные демоны темных времен. Они ушли вглубь, спасаясь от блистающейчистоты и святой невинности Пресвятой Девы, но сон их чуток!

На вымощенной плитами равнине воздух был сухой и горячий,словно эта часть Британии принадлежала другому миру. Сэр Эдвин напомнил себе,что каменные плиты вбирали солнце целый день, сейчас расстаются с теплом, кутру будут такими же холодными, как и окружающая сырая земля, но ум одно, ачувства кричали про огненных демонов, близком аде с кипящими на кострах котлами,уши тревожно ловили шорохи, а глаза уже намечали места среди плит, откудаполезут безобразные чудовища ночи.

— Здесь одни развалины, — сказал Томаснапряженно, — ты хоть помнишь, куда надо ее поставить?

— Ты еще не видел развалин.

— Я не видел?

— Но ты их увидишь.

Голос калики был суров и мрачен. Кони прошли между огромныхкаменных столбов. Томас оглянулся, посерел лицом. За их конями тянулисьбагровые отпечатки копыт. Томасу даже послышалось шипение горячего камня.Отпечатки оставались только за конями Томаса и калики, а темнели и гаслимедленно, нехотя.

Чем ближе приближались к середине круга, священному капищу,тем ярче становились оттиски копыт. Наконец стали совсем оранжевыми, а ноздрилюдей уловили жар и запах горения. Кони тревожно прядали ушами, суетливоперебирали ногами. Глаза были дикие, непонимающие.

Олег кивнул на середину белого круга. Там высился круглый,как жернов, камень. В середине была неглубокая ямка, диаметром как раз дляободка чаши. Томас чувствовал, как холодок пополз по спине. Неужели высшиесилы, языческие или богоугодные, уже все приготовили? Или даже предусмотрелиэти его шаги сотни или тысячи лет назад, когда неведомая сила обтесывала этичудовищные камни?

— Это... для чаши?

— Для жертв, — ответил калика равнодушно.

— Ж...жертв?

— Вон еще канавка для стока крови.