этой ненависти. Ни при той, ни при другой власти русские не чувствуют себя хозяевами в своей стране. Те, кто именуют себя либералами, оказались сильными разрушителями, а национальный дух русских оказался не в состоянии предотвратить процессы распада и стабилизировать ситуацию. Ненависть перемещает деятеля на отрицательные уровни, а страна, во главе которой стоят разрушители, не может быть успешной. Из приведенного анализа становится ясно, что двухэлементная (народ и власть) структурная модель обладает слабым объясняющим потенциалом, и при этом предоставляет большой простор для спекуляций. Последнее невозможно в уровневой модели, где разрушитель — это разрушитель, созидатель — это созидатель.

Знание законов двухвекторной деятельности позволяет понять механизм исторических процессов. В далёкой истории России деятельность самых жестоких (Иван Грозный, Пётр Великий) и самые распутных (Екатерина II) правителей несла в себе немало разрушительного. Но при этом, собирая страну, устраивая её естественные рубежи, обеспечивая ей выход к морям, они имели главной своей целью благо страны. При императорах Александре II, Александре III, Николае II власть становилась всё более созидательной. Все они рассматривали русский народ как свой народ, а дарованную, как они считали, Богом власть, как высокое служение, за которое им перед Богом надо будет нести ответ.

Но вот власть захватывают большевики, для которых русский народ никоим образом не является своим. Их цели связаны не с ним, а с Интернационалом, мировой революцией. В их стремлении к безграничной власти народ для них не более как средство, расходный материал. Что такое «сбережение народа» они, как сильные разрушители, просто не представляли. Вместо сбережения они занимались уничтожением, и поэтому ВКП(б) изначально является преступной организацией. По существу большевики были оккупантами. К тому же с самого начала своей деятельности партия большевиков была обречена на разложение из за низкого уровня своих членов. К. Коровин (кто не знает, выдающийся русский живописец, которому французские импрессионисты и в подмётки не годятся) пишет в своих воспоминаниях: «Я спросил у умного комиссара, как они определяют, кто буржуй?» — «Тот, кто чисто одет». П. Барановский, пытаясь спасти «Спас на Бору», объяснял Кагановичу, что в нём молился сам Дмитрий Донской. Каганович: «А это кто такой?».

Из партии вымывался образованный и интеллигентный слой — учащаяся молодёжь, преподаватели, учёные, неравнодушные люди, которые жаждали обсуждений, дискуссий, полнокровной политической жизни. Нарком просвещения А. Луначарский очень сокрушался по поводу того, что запланированное соотношение «пролетариев и непролетариев в партии будет достигаться разгромом интеллигентской части партии». «Средний уровень нашей партии в смысле культуры и в смысле знания отдельных высококвалифицированных специальностей достаточно-таки низок… Большего распада я от нашей великой партии никак не ожидал. Люди боятся высказать какую-нибудь новую свежую мысль, начинают бояться друг друга». Забавно то, что Луначарский пишет это в письме к Л. Красину, авантюристу и террористу, на котором, как говорится, клейма ставить негде. Интересно отметить, что Луначарский ещё столетие назад имел представление о «среднем уровне» культуры и знания, то есть весьма заметной части деятельности в целом.

Партийный фильтр был устроен так, что пропускал наверх деятелей только низкого уровня, либо они сами пролагали себе дорогу по головам более культурных «товарищей по партии». Так заместитель наркома иностранных дел Меер Генох Валлах (Литвинов) буквально выжил с поста наркома Чичерина, который возмущался его наглостью и бесцеремонностью, но возмущение ему не помогло. Особенно ценились те, у кого деформированные партийные «интересы» и абсурдные идеологемы абсолютно превалировали над чувством общности со своим народом. Отсюда и их «безответственность перед народной жизнью», о которой говорит Солженицын. Конечно, были и исключения: Громыко, Косыгин, Примаков. Но они в конце концов всё-таки были удалены от власти, как «несоответствующие линии», а Громыко своим политическим долгожительством обязан жёсткой и далёкой от идеологии системе международных торгов, где он демонстрировал феноменальную способность «держать удар». В конце концов и его Горбачёв заменил на Шеварнадзе, вора, на котором негде клейма ставить, сокрушив одним этим назначением международный авторитет страны, а затем и саму страну. В прежней России естественным образом появлялись государственные деятели, связанные с народом многими поколениями жизни на одной земле, зачастую единой православной верой и другими узами, возникающими в процессе относительно стабильной жизни. Всё это разрушили большевики, поставив своей целью максимально принизить роль опасного для них народа в сфабрикованном интернациональном сброде.

Как показывают приведенные примеры, правильные объяснения и сбывающиеся прогнозы становятся возможны лишь при обращении к уровневым представлениям. Народом являются те, кто проявлял безумную отвагу — полные кавалеры Георгиевского креста или ордена Славы — и те, кто прятался в тылу или, хуже того, стрелял в спину своему во время атаки. Среди народа есть герои и предатели. И между этими двумя крайностями ещё множество градаций подлости и благородства. Стихийно мы, конечно, все это понимаем, но как только дело доходит до рассмотрения проблем бытия философами, историками, социологами, они безжалостно сводят нас всех в один «народ». Если это ничего не объясняет, тогда самые креативные начинают деление на классы, страты и пр. В результате в остатке снова оказывается слишком большой объём необъяснённых явлений. Что делать? Правильно разделять. На уровни!

В этом мире всё и все не равны. На этом и стоим. Идея равенства является функционально невостребованным упрощением. Состояние равенства — это состояние смерти. Но есть два вида неравенства: неравенство функционально необходимое, обеспечивающее максимум эффективности системы, и неравенство, пагубное для системы. Неравенство первого типа есть неизбежное следствие различий. По степени убывания влияния на нашу жизнь, пять основных различий располагаются в следующем порядке: гендерные, уровневые, национальные, мировоззренческие, классовые. Порок марксизма в том, что последние в этом ряду различия он полагал главными, определяющими ход истории. Но в функционировании государства национальное более важно, чем классовое. Всю историю человечества государства стремятся образовываться по национальному признаку, и при этом могут существовать почти независимо от того, какая конкретно общественная формация в нём реализована. Князь Львов, Милюков, Родзянко, Керенский, Ульянов, Бронштейн, Свердлов принадлежали к различным классам и слоям общества, но все они были предателями уровней (— 4 ÷ –6). И это более значимая их характеристика, чем титул, образование, состояние, национальность. Их уровень — принципиально наиболее важная характеристика с точки зрения системы. Часть их была по совместительству казнокрадами (–2), но и это не коррелирует с их классовой принадлежностью.

Гендерные отличия зафиксированы в физиологическом устройстве организма, а различия, лежащие в основе уровневых, находятся в уме, точнее говоря в психической системе управления деятельностью. В неискушённых умах первыми отражаются разница в цвете кожи, волос, телосложении и другие внешние отличия. Механизмы управления деятельностью спрятаны глубже и