войны[876]. Юг создал «лазаретные отряды» в 1862 году, но так и не использовал их в полном объеме. Медицинская служба Конфедерации, как и любые другие ее ведомства, совершала с имеющимися ресурсами чудеса, но у нее, в отличие от северян, не было достаточно людей, медикаментов и санитарных повозок. Это было одной из причин того, почему скончалось 18 % раненых мятежников против 14 % у янки[877].

Уровень смертности от ран в обеих армиях был конечно же катастрофическим по сравнению со стандартами XX века. Во время Корейской войны от ран скончался лишь один американец из пятидесяти, во Вьетнаме — один из четырехсот. Вероятность смерти солдата времен Гражданской войны от ран была в восемь, а от болезней — в десять раз выше вероятности смерти американского солдата во время Первой мировой. И действительно, за время Гражданской войны от болезней умерло вдвое больше солдат, чем погибло в бою или скончалось от ран. Такие выкладки только подтверждают комментарий некоторых историков о том, что «медицинская служба Севера и Юга — одна из самых больших катастроф Гражданской войны»[878].

Такая оценка вызвала в то время много полярных высказываний. В газетах и отчетах Санитарного комитета публиковались жуткие истории о полевых госпиталях, пьяных врачах, оставшихся без ухода больных, об агонизирующих раненых солдатах и так далее. Репутация многих военных врачей как «шарлатанов» или «мясников» отражала невысокий престиж профессии врача в целом. Солдаты боялись госпиталей как огня и порой шли на все, чтобы скрыть ранение или болезнь и не попасть на койку. «Я уверен, что доктора эти убили больше, чем вылечили», — писал в 1862 году солдат из Алабамы. «Нет в этих докторах никакого толку», — соглашался с ним и янки. Один рядовой из Иллинойса замечал: «У нашего доктора знаний не больше, чем у десятилетнего мальчугана», а офицер из Массачусетса называл полкового эскулапа «ослом»[879].

Солдаты, которые были уверены, что скорее выздоровеют вне больничных стен, были не так уж неправы. Но коренная причина была скорее в общем состоянии медицинской науки, нежели в некомпетентности отдельных военных врачей. Гражданская война велась на исходе медицинского средневековья; 1860-е годы стали началом новой эры после исследований европейцев Луи Пастера, Джозефа Листера и других, обнаруживших микроскопических вредителей, заражавших воду и пищу и попадавших в кровь через открытую рану. Двадцать лет спустя новая наука — бактериология — произвела в медицине революцию. Установление связи между москитами и желтой лихорадкой и малярией привело к обузданию этих смертельных болезней. Врачи времен Гражданской войны еще ничего об этом не знали — революция в медицине началась слишком недавно. Им не была известна прямая связь между качеством воды и брюшным тифом, нестерилизованными инструментами и инфекцией, между москитами и малярией. Еще не сложилось представление об асептике и антисептике в хирургии; врачи не могли и помышлять об антибиотиках. Более того, крупный калибр и низкая скорость винтовочных пуль служили причиной тяжких увечий, так как пуля чаще застревала в теле, нежели проходила навылет. В этом случае хирурги могли бороться с гангреной, остеомиелитом или сепсисом практически только с помощью ампутации. Ранения желудка почти всегда приводили к летальному исходу, так как врачи не знали способов предотвращения перитонита. В качестве анестетиков использовались хлороформ и эфир, но их нехватка (особенно на Юге) приводила к тому, что солдаты выпивали лошадиную дозу виски или просто терпели, стиснув зубы[880]. Этот период был настоящей «эпохой героев» в медицине, когда солдат, чем бы они ни страдали (дизентерией или запорами, малярией или простудой), лечили каломелью[881], рвотным камнем, хинином, морфием или настойкой опия. Неудивительно, что многие солдаты предпочитали не попадать в руки докторов, и столь же неудивительно, что некоторые стали наркоманами.

Вражеские пули не были столь серьезной угрозой здоровью солдат Гражданской войны, как болезни, что, впрочем, относилось к любой армии в прежней военной истории. Однако нужно отметить, что армии Севера и Юга страдали от болезней все же меньше, чем их предшественники. Если в Гражданской войне два умерших от болезней приходились на одного погибшего в битве, то подобное соотношение для британских солдат времен наполеоновских войн или Крымской войны было соответственно восемь и четыре к одному. Для американской армии во время войны с Мексикой соотношение составляло четыре к одному. Хотя уровень смертности от болезней высок лишь по сравнению со стандартами XX века, тем не менее этот фактор оставался серьезным для военных операций. В любое время значительное количество личного состава полка могло оказаться небоеспособно. Болезни сокращали численность полка (в котором изначально насчитывалось примерно тысяча человек) почти вдвое, и это еще до того, как он вступал в бой.

Болезни больше всего поражали солдат первого года службы. Скопление тысяч людей из различных социальных слоев в новой и до крайней степени благотворной для опасных микроорганизмов среде вызывало предсказуемые последствия. Люди (особенно из сельской местности), до той поры незнакомые с корью, свинкой или тонзиллитом, быстро подхватывали эти детские заболевания. Хотя они редко приводили к летальному исходу, целые части тем не менее выводились на несколько недель из игры. Еще опаснее были оспа и рожистое воспаление, словно косой проходившиеся по «фермерским» полкам. Если солдатам удавалось оправиться от этих болезней, то они на какое-то время оставались в лагерях, где из-за антисанитарии и переменчивой погоды им не хватало свежей воды, а через воду, кишащую бактериями, они подхватывали опасные заболевания. В этих лагерях несчастных подстерегали три главных смертельных заболевания войны: дизентерийная диарея, брюшной тиф и пневмония. По мере того как войска летом продвигались к югу, их настигала четвертая «казнь египетская» — малярия. Немалое количество личного состава из оккупационных войск северян, как и конфедераты (особенно в Ричмонде), страдали от еще одного бича — венерических заболеваний, причем зарегистрированных случаев «пикантных» болезней было почти столько же, сколько случаев кори, свинки и тонзиллита вместе взятых[882].

Болезни разрушили планы многих военных операций. Западновиргинские кампании Ли в 1861 году провалились не в последнюю очередь из-за них, выведших из строя значительную часть его армии. Одной из причин неудавшейся первой попытки взять Виксберг в июле 1862 года была эпидемия, свалившая более половины солдат и матросов армии северян. На решение Борегара оставить Коринт повлияла опять-таки эпидемия, отправившая свыше трети его армии на больничные койки. К тому времени как войска Хэллека в начале июня закрепились в Коринте, не менее трети его войска также были больны. Около половины из 29 союзных генералов, включая самого Хэллека и Джона Поупа, страдали во время коринтской кампании или сразу