Мерлин сидел в кресле напротив нас, Адонис и темноволосаяхористка – на диване возле стены. Звали ее Елизавета, и неопределенныйвосточно-европейский акцент был у нее так силен, что хоть выжимай. У Адониса иМерлина акцент появлялся в зависимости от настроения, но обычно отсутствовал.

Мерлин ответил на мой вопрос уверенным голосом отовсюду иниоткуда:

– Я хотел, чтобы представление было волшебным для всейпублики, не только для людей.

– И ты попытался подчинить себе разум всех и каждого,чтобы не испортить никому представление?

Сарказм скрыть я не пыталась. Все равно бы не вышло, такчего и пробовать?

– Да, – ответил он просто, с интонацией «конечноже».

Дамиан чуть сильнее стиснул мое обнаженное плечо, и егопальцы коснулись края шрамов на ключице.

– Мне несколько трудно этому поверить.

Видите, я была спокойна. Я не обозвала его подлым вруном.

– Зачем бы еще мне это делать? – спросил он.

Лицо у него было очень спокойное. Я знала, что глаза у неготемные, чисто-карие, но помимо цвета я мало что могла о них сказать, потому чтов них не смотрела. Этот вампир чуть, черт его побери, не подчинил нас всех дажебез взгляда, и я не стану рисковать. Он был высокий, смуглый и красивый – неевропеец. Что-то более смуглое, восточное, где-то Ближний Восток, наверное.Что-то египетское было в нем, может, даже вавилонское, потому что он был стар.Не силой, просто возрастом. Я – некромант, и силу и возраст почти любоговампира чую. Это естественная способность, которая усилилась вместе с моейсилой. И сейчас от этой способности у меня кости гудели, резонируя под тяжестьювеков, сидевших, улыбаясь, напротив меня.

– Использовать таким образом силу против мастера города– это прямой вызов его власти. И ты это знаешь.

– Это если тебя поймают, – сказал Адонис с дивана.

Я глянула на него, стараясь, чтобы не в глаза. Он засмеялся– ему нравилось, что он может подчинить меня взглядом. Ну, точнее, что мы обадумаем, что может.

Заговорил Ашер:

– Ты подразумеваешь, что Мерлин подчинял себе разумвсех мастеров всех городов, где вы гастролировали, и они этого не знали?

Голос у него был ровный, вежливый, приветливый, почтидовольный. И это была ложь. Он хотел, чтобы Адонис загнал сам себя в угол.

Мерлин поднял смуглую светлую руку. От одного этого жестаАдонис застыл с открытым ртом.

– Нет, – сказал Мерлин. – Нет. Мы отвечаем навопросы слуги Жан-Клода. Когда говорит она, говорит его голос. Но что делаешьты здесь, Ашер? Почему ты сидишь так близко и участвуешь в переговорах?

– Я – tйmoin Жан-Клода.

– Чем ты заслужил пост такого доверия и такой власти,Ашер? Это не ради твоей силы. Здесь не меньше четырех вампиров, если не больше,которые сильнее тебя. Ты же никогда не был известен своим искусством в битве.Почему же ты сидишь по правую руку от него – от нее сейчас?

– Я могу ответить тебе, почему он здесь и сидит поправую руку от меня, – сказала я.

Мерлин посмотрел на меня испытующе. Трудно было не глянутьему в глаза, когда он движется. Я несколько растренировалась избегать взглядавампиров.

– Просветите меня, мисс Блейк.

Сунув руку в ящик, я взялась за рукоять. Так мне было лучше.Но когда пистолет мелькнул на виду, напряжение возросло. Я скорее ощутила, чемувидела, как подались вперед на диване Адонис и Елизавета.

– Не надо, – сказала Клодия.

– Не реагируйте, – велел Мерлин. – Это именното, чего она хочет.

Наверное, голос их мастера, а не слова Клодии, удержали ихна диване. Черт, может, это она мне их сказала?

Я положила пистолет на стол, как бы рассеянно поглаживая егорукой. Не держала, но касалась.

– Я хотела, чтобы пистолет лежал на столе, когда вывойдете в дверь. Ашер меня отговорил.

– Значит, он здесь, чтобы вы не наделали глупостей?

– Он здесь потому, что ему я доверяю, а вам – нет.

– Вы не дура. Я не стал бы ожидать с вашей стороныдоверия.

– И что ты собираешься делать с этимпистолетиком? – спросил Адонис.

– Застрелить тебя и Мерлина представляется вполнереальной возможностью.

– На каком основании? – спросил Мерлин. –Какие законы мы нарушили? На театральных представлениях массовый гипнозразрешен.

Противно было с этим соглашаться, но он был прав. Я пожалаплечами:

– Если подумать, то основания могут найтись.

– Вы хотите, как у вас в Америке говорят, нас«подставить»?

Я вздохнула, и моя рука отодвинулась от пистолета.

– Нет, думаю, что я не стану этого делать.

– Тогда я спрошу еще раз: зачем мы здесь? Что мысделали такого, чтобы прогневить Жан-Клода?

– Вы отлично знаете, что вы сделали, – ответилая, – и знаете, чем рассердили нас.

– Я честно говорю вам, мисс Блейк, что мне этонеизвестно.

– Для вас – миз Блейк или маршал Блейк.

Он шевельнул рукой:

– Хорошо, тогда миз Блейк.

– Что бы вы сделали, если бы подчинили себе разумышести Мастеров городов? – спросил Ашер. Волосы его скрывали половину лица– золотистый отвлекающий момент.

– Я не стану отвечать на твой вопрос, потому что ты немастер и ты недостаточно силен, чтобы быть tйmoin'ом.

– Хорошо, то, что он сказал.

Мерлин посмотрел на меня:

– Что вы имеете в виду, миз Блейк?

– Не заставляй меня повторять вопрос, Мерлин. Простоответь.

– Я не понимаю, что вы надеетесь получить в результатеэтой дискуссии, миз Блейк. Честно, не понимаю.

– Вы пытались задурить мозги шестерым мастерам городовплюс еще с полдюжины предводителей местных ликантропов. Черт побери, у нас жетут подвластные звери нескольких мастеров, да еще слуги-люди. Вы попыталисьотхватить здоровенный окровавленный кусок, и он оказался вам не по зубам.

– Мерлин мог всех вас захватить.

Это сказала Елизавета.

Я покачала головой, не глядя на нее:

– Не мог, иначе захватил бы.

– Что вы от нас хотите, миз Блейк? – спросилМерлин.

– Я хочу знать, зачем вы это пытались сделать. И ненадо мне вешать лапшу на уши насчет того, что хотели осчастливить всех зрителейбез исключения. Если вы по-настоящему задуривали мозги всем мастерам на всехпредставлениях, то вы хотели узнать, можете ли вы захватить их всеходновременно сегодня и здесь. Вот я и хочу знать: зачем?