— А что я должна была ответить? Сказала, что подумаю. Ты говорил ему, где мы живем?

— Не помню, может, и говорил. А что?

Мария нахмурилась и ничего не ответила. По его просьбе она отправила на квартиру Аппелю письмо, в котором Альберт просил его зайти к ним в воскресенье — и в назначенный день, около трех часов, тот явился с большим тортом и красными розами для хозяйки. Неожиданно учтиво Аппель припал губами к ее руке и немного наигранно заметил, что она, в этом домашнем простом платье, может по красоте сравниться с британской королевой.

— Вы очень любезны, — сухо ответила Мария.

Понимала ли она, отчего Аппель ей не нравится? Быть может, ее бесило его бесконечное «конечно», некая маниакальность, что мучила самого Аппеля, или же непонятная ей, скрытая от большинства, но заметная ей страсть. Чтобы не оставаться с ним, Мария сказала, что должна выйти в магазин. Она поспешно собралась и хлопнула дверью, оставив мужчин за только что приготовленным кофе.

— Почему ты переменил квартиру? — поинтересовался Альберт.

— Конечно, она мне наскучила, — ответил Аппель. — К тому же мне больше не нужно прятаться, я живу официально… хоть что-то хорошее, нынче я в большей безопасности, чем при демократии.

Обоим стало несколько неловко. Внутренне Альберт поежился, вспоминая, сколь непонятные у них были отношения раньше. Он очень хотел сидеть с Аппелем, за кофе болтать о работе, слушать его журналистские байки, или размышлять о новой политике, или спрашивать, какая из новых постановок в театре особенно хороша. Аппель старался прогнать неловкость, улыбался, но чувствовалась в нем тревожность, с которой он не умел справляться.

Они в молчании допили кофе. Опять наполняя чашку, Аппель заговорил о новой книге некоего писателя, посвященной проблемам юношей из партийного движения. Альберт книгу не читал и мог лишь кивать, не вдумываясь, зачем ему это рассказывают, и радуясь, что Аппель не заставляет его отвечать. Так прошел час. Закончив с книгой, Аппель попытался найти что-то схожее, о чем можно было распространяться мучительно долго — но замялся. Кофе тем временем кончился. Аппель снова сказал свое привычное «конечно» — и отправился к себе, на этаж выше.

Как Мария пришла, Альберт сказал ей:

— Мы хорошо поговорили. Альдо был в отличном настроении.

— Вот как? — с сомнением ответила Мария.

Она засунула нетронутый торт в холодильник и возвратилась к столу.

— Он не говорил… — начала она, но осеклась.

— Что?

— Ну… я полагала, он эмигрирует.

Они покосились друг на друга.

— Альдо ничего не говорил, — кратко ответил Альберт.

— Да?.. Очень необычно, что мы живем в одном доме. Это…

Она закусила губу, чтобы не выпалить: «Черт, Альберт, это ужасно подозрительно!». Без ее заявления он понял, что у нее на уме.

— Это совпадение, — после паузы ответил Альберт. — У нас удобный дом, один из лучших в этом районе. Не вижу ничего… неожиданного… что Аппель в нем поселился.

Мария не стала настаивать, но выражение ее считывалось однозначно — она считает Аппеля опасным, возможно, партийным шпионом или кем похуже (кем, она точно не сказала бы).

Впрочем, он не спрашивал Аппеля о его жизни, спросил лишь о перемене квартиры, и тот ответил вскользь. Но сказал, что сейчас он в большей безопасности. Аппель не был связан с партией, более того — выступал против нее. Как независимый журналист, занимавшийся политическими скандалами, он не мог работать по старым правилам, не теперь — а он сказал (не соврал ли?): «Я живу официально, мне не нужно прятаться, как при демократии».

Аппель — чтобы он отказался от честной журналистики и полюбил партию? И согласился на нее работать? Злясь на себя, он решил завтра же выяснить через коллег Аппеля, в каком тот нынче положении, работает ли, как обычно, или ушел из профессии, возмущенный новыми правилами для журналистов. К новому вечеру получилось узнать: во-первых, Аппель числится журналистом и состоит в штате столичной газеты; во-вторых, ему поступало предложение из заграничной прессы, его обещали вывезти из «диктаторской» страны и на первое время обеспечить деньгами, но Аппель отказался, несмотря на свое открытое неприятие режима. Что первое было необычно, что второе — не верилось, что Аппеля оставили в штате, зная его взгляды, и что он не воспользовался возможностью уехать на столь выгодных для себя условиях. Узнав такое, Альберт не понимал, хочет ли он говорить об этом с Аппелем. Неопределенное положение старого друга беспокоило его, но в отличие от Марии Альберт его не опасался, скорее переживал, что Аппель запутался и нуждается в поддержке близких — а были ли у Аппеля близкие, кроме него, Альберта?

У хозяйки он поинтересовался, в какие часы Аппель бывает дома. Оказалось, тот почти не покидает квартиры, его никто не навещает, а выбирается Аппель лишь за тем, чтобы купить еды. Это не вязалось с заявлением, что ему незачем прятаться. Пол дня Альберт размышлял, зайти ли к другу, не поговорить ли с ним честно, но к окончанию рабочего дня струсил: нет, он не хочет ничего обсуждать с Альдо, в конце концов его не касаются чужие дела, а если бы Альдо считал нужным, то сам бы во всем признался!

С беспокойством он возвратился домой, зашел в лифт и уже собирался запустить его — но тут возник Аппель и крикнул:

— Постой, я с тобой!

На левой руке у Аппеля висела сумка, из нее высовывались батон хлеба и бутылка молока.

— Привет, — неестественно улыбнувшись, сказал Альберт.

— Ага. Конечно, ты с работы?

— А? А-а-а.

И все же, если он любит Аппеля, с чего бы с ним так тяжело и напряженно?

— Я загляну к тебе? — спросил тот с внезапной решимостью.

— А? Ну, если ты хочешь…

— У тебя, конечно, вкусный кофе. У меня кончился.

— А-а-а… а твоя сумка?

— Ничего, конечно, постоит у тебя.

Осознавая, что навязывается, Аппель даже не пытался скрасить это неприятное впечатление. От его уверенного настроя Альберту стало не по себе. Как назло, он вспомнил, что Мария нынче вернется позже него, а оставаться с Аппелем в квартире, без нее, он отчего-то не хотел.

— Хорошо, — справившись с собой, согласился Альберт. — Я сварю нам кофе.

В гостиной Аппель не сел, а бросил сумку на диван и спросил разрешения покурить.

— Только открой окно, Мария очень просит курить с открытым окном.

— Конечно. А ты ее слушаешься? Интересно.

— Если живешь с женщиной, стоит уважать ее просьбы.

С ухмылкой Аппель распахнул окно.

— А, у вас можно правительственный квартал рассмотреть, — сказал он. — Мои окна — на бульвар.