— Я поговорю об этом завтра с мамой Булле, — сказала фрекен Стробе. — Садись, поехали.

— Да, — сказала Лисе и вошла вслед за фрекен Стробе в автобус.

Сев на свободное кресло, она посмотрела в окно. Гальваниус завел мотор.

— Послушай, Лисе…

Лисе обернулась. Это была Беатрис.

— Можно мне как бы посидеть с тобой?

Лисе пожала плечами и снова повернулась к окну.

— Послушай, — сказала Беатрис, расположившись на кресле. — Ты ведь хорошо знаешь Булле, а он будет как бы дирижировать хором в Америке…

— Гм.

— Как ты думаешь, а мы как бы можем поехать с ним?

— Зачем?

— Ну, знаешь… Стелевидение, мы как бы можем прославиться в США.

— Спонимаю, — сказала Лисе и увидела, что автомобиль Гальваниуса отъехал. И кажется, где-то в сердце черного облака выхлопных газов позади машины она заметила что-то вроде ярко-рыжего чуба.

Лисе лежала в постели, но никак не могла заснуть.

В комнате Булле света не было. Что случилось? Она хотела даже сказать об этом родителям, но вспомнила, что они загипнотизированы. Она уже решила потихоньку сбегать посоветоваться к доктору Проктору, когда что-то ударило по стеклу. От неожиданности Лисе подпрыгнула аж сантиметров на семь над кроватью.

Она уставилась на темное окно. Стекло все еще дрожало, по нему сползали остатки снежка. Трульс и Трюм? Нет, у них не хватило бы наглости кидать снежки в окна комендантского дома. Лисе встала с кровати и выглянула в окно. Там, в свете единственного уличного фонаря, стоял совершенно черный мальчишка и смотрел в ее сторону. От радости сердце ее подпрыгнуло аж сантиметров на семь. Это же Булле! Лисе включила свет, чтобы он тоже мог видеть ее.

Булле помахал рукой: «Выходи». Лисе быстро оделась и тихо спустилась по лестнице. На цыпочках проходя мимо гостиной, она услышала хорошо знакомый голос из телевизора:

— Норвегия есть слишком маленький страна, дорогие сограждане. Как вождь Норвежской Державы, я позвонить королю Дания и спросить, есть ли хорошо, если мы присоединить к себе его страна. Моя сожаления, он не соглашайся. Более хуже того, он был грубый и сказать, чтобы мы, горные дикари, сидеть у себя на деревьях и не слезать с них. Если в наша северная глушь есть хотя бы деревья.

В прихожей Лисе надела высокие сапоги и теплую куртку.

— Мой первый вопрос есть такой, — гремел из гостиной голос Халлвара Теноресена, — можем ли мы, гордый норвежский народ, спускать такой хамство? Второй вопрос есть: если король Дании считать мы обезьяны, вдруг он решайт приходить к нам и заселять Норвегия свои подданные, эти пивохлебы и киселелюбы, который говорить с набитой картошка рот? И третий вопрос: можем ли мы примиряйся с этим? Слушайт указание вождя: мы напасть на Дания раньше, чем они напасть на мы! Звонийт и голосовайт! Если кто против, указайт имя и адрес. А сейчас мы петь «Да, мы любим этот край!» Все готов? Раз, два, три…

Лисе прихватила лыжные палки Булле и открыла дверь.

— Я узнал, где он живет, — объявил Булле, едва она вышла.

— Как я рада тебя видеть! — прошептала она. — Если бы ты не был таким грязным, я даже обняла бы тебя.

— Грязным? — не понял Булле.

— Ты весь черный, — объяснила Лисе и провела пальцем по его щеке, где тут же появилась полоса молочно-белой веснушчатой кожи.

Она показала ему черный кончик пальца.

— Это, наверное, сажа из выхлопной трубы, — сказал Булле. — Гальваниусу надо прочистить свечи зажигания. Но неважно. Он приехал в Хойенхалл и оставил машину на улице. Я незаметно пошел следом и увидел, что он входит в небольшой кирпичный дом. Я пробрался в сад, залез на дерево напротив окна и стал наблюдать, наблюдать, наблюдать…

— И что ты видел? — спросила Лисе, сгорая от сладкого предвкушения, как будто слушала сказку и вот-вот должно было начаться самое интересное.

— Он спал, — сказал Булле и взял у нее палки.

— Что?

— Он спал. Налил воды в ванну, разделся, лег в ванну и заснул. Он спал, спал и спал.

— Лежа в ванне? И до сих пор спит?

— Я никогда раньше не видел такого сонного купания, — сказал Булле. — Это была самая скучная слежка нашего времени. И самая холодная.

— Понимаю. — Лисе не сумела полностью скрыть разочарование оттого, что сказка отменилась. — А теперь что?

— Смена караула. Сейчас вахта Перри, а потом твой черед.

— Следить за мужчиной, который спит в ванне?

— Пошли, — сказал Булле. — Это недалеко, вставай сзади на мои лыжи.

Лисе подумала: может, с ее помощью впереди еще обнаружится что-нибудь сказочное. Поэтому она поставила сапожки на лыжи позади Булле, взялась за его плечи и сказала:

— Готова!

И Булле припустил так, что только снег поскрипывал.

Они доехали до тихой улицы в районе вилл. Булле остановился перед небольшим кирпичным домом, освещенным луной. Не было ни видно, ни слышно ни людей, ни машин.

— Это здесь? — спросила Лисе.

— Да. — Булле осторожно подошел к воротам и приложил палец к косяку. — Иди погрейся, коллега.

В лунном свете Лисе увидела, как Перри пробежал по руке Булле до шапки и спрятался под ней.

Булле потянулся открыть ворота, но вдруг рука его замерла на полпути.

— Уехал, — сказал он.

— Но как… — начала Лисе.

— Перед моим уходом Перри сделал вот это. — Булле показал на нить паутины между столбом и створкой ворот.

Нить была разорвана и висела плетью.

— Кто-то недавно вышел, — сказала Лисе. — Но куда?

Ответом на вопрос стал жалобный треск зажигания, после чего раздался хорошо знакомый им хрип и рев двигателя.

— Быстро! — скомандовал Булле. — На лыжи!

Выйдя на дорогу, они увидели, как зеленый универсал, выпустив облако черного дыма, помчался к ближайшему перекрестку.

— У меня руки длиннее, — сказала Лисе и отняла у Булле лыжные палки.

Теперь они побежали быстрее, Лисе старалась изо всех сил. Но автомобиль Гальваниуса уже миновал первый перекресток и поехал дальше.

— Быстрее! — кричал Булле. — Мы его упустим!