— Мотька, что ты меня хоронишь? Я, между прочим, через годвернусь в Москву! Буду поступать в МГУ!

— Ты еще передумаешь, — вздохнула Мотька.

— Не передумаю! А ты сама-то в Голливуд не укатишь?

— Я? В Голливуд? Ты спятила, да? Я на будущий год тоже будупоступать, в театральный.

— В какой именно?

— В Щукинский, наверное. Как твоя мама.

— А почему только через год? Ты же школу окончила уже?

— А Джульетта? Я с твоей мамой и с Меркуловым советовалась.Они оба говорят, что сыграть в неполные шестнадцать Джульетту — уникальныйшанс. Сейчас есть такая возможность, и ее нельзя упустить. Неизвестно ведь, чтобудет через год, правда?

— Правда. Только, Мотька, ты обязательно сообщи, когда будетпремьера, я постараюсь приехать.

— Скажешь тоже, премьера! Мы еще и репетировать не начинали.

— Все равно!

— Сообщу, конечно, куда ж я денусь.

Мы еще посидели в кафе, а потом пошли бродить по городу. Вначале седьмого мы уже были дома, и ровно в половине седьмого явиласьСтепанида, усталая, но довольная.

— Ну ты даешь! — воскликнула Мотька при виде сестры. —Точность — вежливость королей, в тебе, Степка, может, королевская кровь течет?

— Может, и течет, — спокойно согласилась Степанида.

— Ты что-нибудь ела? — спросила я.

— Нет.

— Отлично, сейчас пойдем обедать, а то мадам Жюли сегоднявыходная.

— Куда пойдем? — полюбопытствовала усталая Степанида. — Далеко?

— Да нет, тут на соседней улице симпатичный ресторанчикесть, мы туда часто ходим с Ниночкой и с дедом.

— Да ну его, ресторанчик, — заявила вдруг Мотька, — давайлучше я сама чего-нибудь приготовлю. Честно говоря, уже сил нет куда-то идти…

Но тут я увидела, как разочарованно вытянулось лицо уСтепаниды. Ей явно хотелось в ресторан.

— Нет, Мотька, мадам Жюли будет недовольна, что кто-то безнее тут готовил, и вообще это рядышком и там очень вкусно кормят. — Говоря это,я кивнула ей на Степаниду, и она все поняла.

— Ладно уж, пойдем.

Ресторанчик назывался «У Анриетты». Его хозяйка, мадамЖеневьева, внучка той самой Анриетты, встретила нас весьма радушно, усадила занаш обычный столик, спросила меня про Ниночку, про деда. Степанида с большиминтересом озиралась вокруг. Тем временем мадам Женевьева подала нам каждой поменю.

Мотька даже раскрывать его не стала.

— Аська, закажи на свое усмотрение.

Степанида же, наоборот, раскрыла меню.

— Степка, не придуривайся, ты же все равно ни фига непонимаешь, — засмеялась Мотька. — Пускай Аська закажет, она знает, что тут надоесть.

— Ладно, — буркнула Степанида.

— Здесь очень вкусно готовят рыбу, — сказала я.

— Что ж, рыбу так рыбу, — согласилась Мотька.

— Только я хочу с жареной картошкой! — заявила Степанида.

Мадам Женевьева приняла заказ и удалилась, ласковоулыбнувшись.

— Ася, а где тут туалет? — шепотом спросила Степка.

— Вон туда иди, — показала я в глубь зала, — поднимись полесенке, вторая дверь налево.

Она ушла.

— Ну, Мотька, что я тебе говорила? Она ужас какаясамостоятельная. И вполне можно отпускать ее одну.

— Кажется, да, — кивнула Мотька. — Я просто удивляюсь,честно говоря. Ой, Ась, гляди, по-моему, вон тот мужчина в синей рубашке…

Я посмотрела в направлении ее взгляда и увидела дядюСтепкиной новой подружки.

— Надо же, второй раз за день встречаемся, — засмеяласьМотька.

— Ничего удивительного, они, кажется, живут где-то близко, —припомнила я.

В самом деле это был он. За столиком рядом с ним сидел еще какой-томужчина, и между ними явно шел серьезный разговор. Машин дядя с нахмуреннымлицом слушал своего знакомого, а тот что-то как будто втолковывал ему.

— Знаешь, Аська, я вот гляжу на этих людей, — шепотомпроговорила Матильда, — и что-то мне не нравится…

— Мотька! Что тебе может не нравиться?

— Почему-то мне кажется, что этот незнакомый мужик угрожаетМашиному дяде.

— Печенкой чуешь? — вспомнила я любимое Мотькино выражение.

— Вот именно, печенкой!

— И какие будут предложения? — засмеялась я.

— Да какие там предложения… — разочарованно протянулаМотька. — Может, раньше я предложила бы проследить за ними или еще что-нибудь,но сейчас…

— А что сейчас? Старая стала, да?

— Не то чтобы старая, но теперь у меня Степка и я за нееотвечаю. У нее и так излишняя склонность ко всяким расследованиям.

— А ты против?

— Ну не за же! Это ведь опасно!

— Да, Матильда, ты впрямь постарела! Скоро тебе шестнадцать…

— Хорошо тебе смеяться, а я за нее отвечаю.

Но тут вернулась Степанида. Села на свое место и с любопытствомогляделась вокруг. И вдруг она побледнела, да так, что у нее проступили все еевеснушки. Я поняла, что побледнела она, увидев Машиного дядю. Очень интересно!

Нам пока подали салат, маслины, разные маринованные овощи,масло и хлеб.

— Это уже можно есть? — шепотом спросила Степанида.

— Можно, можно. Проголодалась?

— Угу.

Но тут Мотька вдруг поднялась из-за стола.

— Говоришь, вторая дверь налево? — спросила она.

— Да.

Едва она отошла от стола, как я спросила:

— Степка, ты почему так побледнела, когда Машиного дядюзаметила, а?

— Я? Побледнела? — прожевав, переспросила Степанида, явнопытаясь выиграть время.

— Ты, ты! Еще как побледнела! Ты о нем что-то знаешь?

— Да ты что? Что я могу о нем знать?

— Тогда, может, ты знаешь его спутника?

— Вообще первый раз вижу!

— Степка, мне врать бесполезно, могла бы уже на собственномопыте убедиться.

Она подняла голову и посмотрела мне в глаза. Взгляд былиспытующим.

— Ася, я ничего не знаю, но…

— Какое «но»?

— Это долгая история, я сейчас не успею…

— Ты хочешь это скрыть от Матильды?