— Поймал я вас, Константин! — радостно объявил он нам и с удовольствием расстегнул «молнию» на папке.

— Извини, Танечка, — заюлил Костя, — это по аренде спортзала.

И отворотил от меня свои уши.

Скучать и кручиниться я себе не позволила, а, вспомнив про сотовик, набрала номер Анохиной. В редакции ее уже не было, пришлось звонить домой, и там я ее застала. Поболтав немного о пустяках типа того, что вот как переменчива жизнь, теперь мне приходится разыскивать журналиста, названивая повсюду, и если так дальше пойдет, то вскоре буду гоняться за ней на машине и поджидать вечерами у подъезда, я спросила у нее фамилию спонсора центра «бабы Риты».

— Салазаров! — ответила Алла и продиктовала номер его телефона. — Выполнила я свое обещание?

Обязательная она женщина, образец для подражания многим нашим однополчанкам.

— Вполне! — ответила я и попросила вкратце сообщить подробности об этом новом для меня господине.

Оказалось — да, господин! Господин Салазаров, и никак иначе. Оптовая торговля импортными медицинскими препаратами и клиническим оборудованием. Широкий бизнес, забугорные контакты, солидные доходы, крепкие связи. Подельщики в крупных российских городах и в столицах.

Поблагодарив Анохину и в очередной раз пообещав держать ее в курсе своих дел, я отключилась.

К паре моих «гнедых» повернулась не вовремя — тот, что по аренде спортзала, выложил на стол пачечку денег и смущенно на меня покосился, будто попался на глаза в лично-интимный момент. Делать вид, что я ничего не заметила, и скромно смотреть в сторону было поздно, и я просто подождала, пока они разрешат свой вопрос. Константин расписался в какой-то бумажке, арендный выхватил ее у него из рук и упорхнул прочь вместе со своей папкой. По-моему, расстались они обоюдодовольными.

— Живем, Татьяна! — Константин хрустнул деньгами и опустил их во внутренний карман. — Мой доход за прошлый месяц!

Я быстро прикинула — мой доход, пожалуй, составлял и большую сумму, но, получаемый по частям, расплывался неведомо как и куда.

Когда Костя приходит в шальное настроение, он легко заражает и меня, а заразив, соблазняет на поступки не всегда благоразумные. Я не сопротивляюсь, особенно когда это никому не вредит.

К моему дому мы подъехали поздно. Двор был пуст и темен, и машину мы решили оставить неподалеку от подъезда. Конечно, возник традиционный спор, кому заниматься ее парковкой на ночь, а кому нести пакет на шестой этаж. Но сегодня я быстро убедила сэнсэя уступить мне во всем без пререканий.

Я не стала дожидаться его, а потопала себе вверх по лестницам, неся в руках мешок с деликатесами. Вспомнила, как вчера у Кости руки дрожали после восхождения на шестой этаж со мной в качестве «приза», и дожидаться не стала. Кроме того, вид гостеприимно распахнутой двери в дом, где он сегодня может быть хозяином, для мужчины тоже кое-что значит!

Неработающий лифт меня не обескураживал. Но то, что в подъезде на всех этажах не было света, вызвало раздражение еще внизу. А ближе к цели вдруг испытала нечто схожее по ощущению с тем, что возникло сегодня на свалке. Мелькнуло и прошло, сбитое раздражением, но заставило остановиться. Не знала как, но была уверена — действовать надо быстро. Не все ладно в подъезде, и это неладное, возможно, имеет отношение ко мне. Кто-то здесь есть, не на виду, но он ждет, и ждет с недобрыми намерениями. Масса информации! Госпожа интуиция, низкий тебе поклон! Так опытные воины чувствуют засаду.

Я осторожно и медленно, готовая к прыжку и уклону, даже к падению во имя самосохранения, двинулась вверх. На миг память высветила картину — кровавый мазок на мокрой стенке фанерного шалаша. Я приняла ее к сведению. Напрасного мой ум мне сейчас не подкинет. Самым разумным было бы поворачивать оглобли и наведаться домой в другой раз, но даже при полном доверии к интуиции я все еще не отбрасывала надежду, что это не более чем морок — детская ночная страшилка. И надежда, похоже, имела под собой основания.

Я поднималась, и ничего страшного не происходило. Вот и мой этаж. Я осмотрелась и даже поднялась выше — никого! А вниз не так страшно, тем более что и Константин уже где-то там шуршит подошвами, прыгая налегке через несколько ступеней сразу.

Облегченно вздохнув, я шагнула к двери и вынула ключи. Посмеемся мы с Костей сегодня над моим страхом. А теперь надо поторопиться — встретить его распахнутой квартирой.

Не прошел даром мой переполох. Сохранившаяся по инерции настороженность помогла различить еле слышный посторонний шорох даже за грохотом ключей в моей руке. Не сопротивляясь внезапному побуждению, я рухнула на пол под звук звонкого щелчка по моей двери. Рикошета не было. Стальной лист остановил пулю, и она застряла в деревянной облицовке.

Страх перед следующим выстрелом парализовал меня, и это было хорошо, потому что лежала я уже как мертвая, и следующего выстрела с расстояния не последовало. Киллер сглупил — пошел ко мне — добивать в голову. Он спешил, потому что слышал прыжки Константина уже совсем рядом. Три быстрых шага, и ствол покачивается в потемках в полуметре от моего лба.

Еще больший страх, током высокого напряжения ударивший меня изнутри, сжег оцепенение тела, и я, повинуясь инстинктам и навыкам, почти вслепую, но безошибочно ударила ногой по руке, сжимавшей пистолет. Он шмякнулся о стену и сработал от удара — раздался негромкий хлопок, визг отскочившей от бетона пули и лязг упавшей на цементный пол смертоносной машинки. Отчаянно сопротивляясь появлению нового пистолета откуда-то из-за пазухи киллера, преодолевая тошноту, я из последних сил снизу вверх воткнула носок сапога между его ног. Удар оказался слабым, он едва присел, и я приготовилась к худшему, как вдруг могучая сила смела его из поля моего зрения.

Константин, придавив коленом спину убийцы, за подбородок оттягивал его голову назад, гранью болевого порога лишая воли к сопротивлению.

— Что с тобой, что здесь?.. — пролепетал он, задыхаясь.

— Домой его, пока соседи… — смогла все-таки пробормотать я и скорчилась, сдерживая рвоту.

Костя швырнул киллера в комнату, преодолев его отчаянное сопротивление и лишь распаляясь от его усилий вырваться. Наконец тот понял бесполезность сопротивления и угомонился, сидя на полу, раскинув в стороны ноги в измазанных грязью ботинках. Я предоставила право первого допроса сэнсэю, а сама, приведя себя волей и глубоким дыханием в более-менее вменяемое состояние, заперлась в ванной — умыться и растереть трясущиеся конечности.

Пытались меня убивать, бывало, но впервые это происходило так некрасиво!

Странное дело, свет в квартире казался мне чересчур ярким, а цвета предметов — слишком тусклыми. Зато очертания их были четкими, как никогда до сего момента.

Дьявол! Я чуть не умерла от страха! Привкус смерти, знакомый каждому из кошмарных сновидений, до сих пор ощущался мной явственно. Впрочем, я постепенно успокаивалась.

В комнате что-то происходило. Оттуда непрерывно доносились звуки возни и приглушенного разговора на два голоса. Иногда — негромкий вскрик, а один раз даже смех, я не разобрала чей.