Так бессознательное создает огромное количество родительствующих идентичностей. Но, поскольку «взрослых дома никого», приходится вербовать «надсмотрщиков» из числа детей, состаривая их до состояния тех образцов реальных значимых старших, которые были запечатлены. Но вот беда: значимые старшие и сами были точно такими же состарившимися детьми. А значит, их модели родительского поведения далеки от благополучных.

Так бегство, начавшееся с желания «во что бы то ни стало не быть как все они», приводит Недоросля ровно к тому, чего он так хотел избежать, когда был ребенком. Для самого себя и окружающих он становится неприятным родителем из собственного детства: ворчливым, надоедливо опекающим или, наоборот, холодным, равнодушным, отстраненным. Эта роль неприятного родителя полностью заменяет ему подлинно Взрослого, который так и останется несформированным. «Я всю жизнь старалась не быть, как моя мать, а теперь с ужасом вижу, что стала точь-в-точь как она», – вот дежурная жалоба моих клиентов.

Состарившиеся детские идентичности, берущие на себя родительскую роль, чтобы обуздать лагерь «внутренних детей» и позволить индивиду хоть как-то адаптироваться к реальной жизни, справляются с этой задачей так же плохо, как с любыми другими задачами: вместо того чтобы стать любящими, мудрыми и поддерживающими, они критикуют, пугают, обесценивают, унижают и т. д. – в точном соответствии с запечатленными неудачными проекциями значимых старших. И обеспечивают Недорослю постоянную фоновую невротизацию чересчур жесткими и догматичными, а часто – взаимоисключающими требованиями.

В фильме «Барби» есть великолепный монолог одной из героинь – матери, – иллюстрирующий, как сегодня выглядит в бессознательном моего типичного клиента свод требований к самому себе: «Нет, ну просто невозможно быть женщиной. Ты такая красивая, такая умная, и мне больно от того, что ты думаешь, будто недостаточно хороша. От нас всегда требуют быть исключительными. Но почему-то наших усилий всегда недостаточно. Быть худой, но не слишком, и нельзя признаваться, что хочешь быть худой, нужно говорить, что хочешь быть здоровой, но при этом ты все равно должна быть худой.

У тебя должны быть деньги, но просить денег нельзя, ведь это меркантильно. Будь лидером, но не будь жесткой. Направляй людей, но не критикуй чужие идеи. Материнство должно быть тебе в радость, но поменьше болтай о детях, ведь это скучно. Ты должна построить карьеру, но часики-то тикают, а ты до сих пор без мужа и без семьи. Ты ответственная за все неудачи мужчин, что просто безумие, но попробуй упрекнуть их – тебе скажут, что ты много ноешь. Будь привлекательной для мужчин, но не слишком, чтобы случайно не соблазнить их и не представлять угрозу для других женщин, ведь все они – твои сестры. Но ты должна выделяться и всегда быть благодарной. Да, система несовершенна, но ты найди способ существовать в ней и все равно будь благодарна. Нельзя стареть, нельзя быть грубой, нельзя хвастаться, нельзя быть эгоисткой, нельзя уставать, нельзя ошибаться, нельзя бояться, нельзя выходить за рамки. Это слишком сложно, но никто даже не отметит, как ты стараешься. Вместо этого окажется, что ты не просто все делаешь неправильно, но и вообще все это – твоя вина».

При желании мы могли бы составить такой же монолог и от лица героя-мужчины. Однако мужчинам наше общество пока еще не позволяет выглядеть детьми – мужчина, вышедший всерьез с подобным монологом на большой экран, будет нам жалок, и поэтому пока такие монологи от лица мужчин звучат только в стендапе.

Этот монолог – отчаянный крик Недоросля-родителя, который безуспешно пытается выжить в мире взрослых и не справляется. Он априори справиться не может, потому что не способен чувствовать золотую середину между крайностями и соответствовать ей. Тот, кто был бы на это способен, видится Недорослю небожителем, поскольку сам он умеет мыслить, чувствовать и действовать только в крайностях «или – или». Это обусловлено тем, что в бессознательном Недоросля идентичности функционируют попарно, и в паре с каждым «внутренним ребенком» работает дополняющая идентичность-родитель либо проекция значимого старшего. Проекции значимых старших выполняют ту же задачу, что и родительствующие идентичности, – контролируют «дикарей». В своей повседневной жизни эти проекции вы ощущаете как «голоса мамы и папы в голове».

На сессиях мы воочию видим фигуры, ответственные за эти «голоса», когда я предлагаю клиенту проявить, например, образ «хозяина проблемы» или негативного убеждения и выходит фигура мамы, папы, бабушки-дедушки и других значимых старших, которые до той поры буквально «сидели в теле» клиента как его самостоятельные единицы сознания, принявшие облик реальных близких. Такие проекции тоже всегда связаны с кем-либо из «внутренних детей»: они следят за ним, контролируют, воспитывают его. И не уйдут из головы, пока не убедятся, что ребенок повзрослел.

Страдая в повседневной жизни от неприятных родительских черт и эмоций в собственном поведении, индивид пытается улучшить свое эго-состояние Родителя, опираясь на представления о социально одобряемых качествах – стать более заботливым, любящим, опекающим, поддерживающим. Ему кажется, что именно этих качеств недостает ему для благополучия во взрослой жизни, он стремится «быть для всех хорошим» и не задумывается о том, что даже самый лучший Родитель никогда не справится с задачами подлинно Взрослого.

Здесь стоит вкратце упомянуть, что из себя представляют эго-состояния «Внутренний Ребенок», «Родитель» и «Взрослый» с большой буквы, о которых так часто говорит популярная психология, чем они отличаются от идентичностей и чем берновский Внутренний Родитель отличается от берновского Внутреннего Взрослого.

Механический взрослый

Эрик Берн – отец-основатель трансакционного анализа и автор концепции «эго-состояний» (состояний нашего Я). Идея «эго-состояний» родилась у него, когда Берн работал врачом-психиатром и выслушивал представления пациентов об их собственной личности. В дальнейшем, проведя исследования в тридцати странах Европы, Азии, Африки, он подтвердил правомерность своей теории для любых культурных и национальных различий.

Берн утверждал, что каждый человек ежеминутно реализует одну из трех ролей и «играет» Ребенка, Родителя или Взрослого. Мы легко заметим, что троица эгосостояний Берна вторит концепции структуры личности Фрейда, где Ид – естественный, еще ничем не ограниченный Ребенок (чистое бессознательное), Суперэго – некий высший Родитель (источник морально-нравственных предписаний), а Эго – Взрослый, которого необходимо создать как дипломата между Ребенком и Родителем, дабы гармонично согласовывать разрушительные стремления Ид и нравственные ограничения Суперэго, что позволит индивиду жить, не впадая ни в психоз (диктатура Ид), ни в невроз (диктатура Эго).

Оставаясь незрелыми, «внутренние дети» и «внутренние родители» никогда не смогут сделать вас ни эффективными, ни счастливыми – для этого у них попросту не хватит психических «мощностей».

Единственный, кто способен