Как я тебе уже говорила, эта история всегда преследовалаХэрриса — тем более, что в их семье и до этого уже был случай психическогозаболевания (сумасшедшим был то ли внучатый дядя, то ли какой-то другойродственник).

Глупо, конечно, но я замечала, что Хэррис имеет склонность кипохондрии.

В 1936 году он окончил школу. Мать хотела, чтобы он закончилеще и католическую школу, и поэтому Хэррис поступил в Нотр-Дам. Окончив ее в41-м году, он стал студентом юридического факультета, где его застали события вПирл-Харборе.

Мэриан остановила магнитофон и потянулась за сигаретой. Ядал ей прикурить от зажигалки.

— Вопросы есть? — спросила она.

— Один, — ответил я. — Касающийся его брата. Где он сейчас?

— В Ла-Джолла, у родителей…

Она нажала кнопку с надписью «Запись» и продолжила рассказ:

— Закончив семестр в институте, Хэррис пошел на флот и в тоже лето был произведен в лейтенанты. Хотя его чуть было не забраковали из-заего уха.

Он получил должность на авианосце. — Мэриан оттолкнула пуф всторону и села по-турецки на ковер, пристроив стенографический блокнот междуколен.

Я наблюдал за ней, изучая ее гордое, тонкое лицо, котороеможно было бы назвать надменным, если бы его не смягчали прелестные глаза.

Я подумал, что она — самая необыкновенная и самаяобольстительная женщина из всех, каких я когда-либо встречал.

Мэриан приподнялась и вновь остановила магнитофон.

— Ты слушаешь? — строго спросила она.

— Конечно, — ответил я и повторил ее последние слова:

— Чэпмена перевели в Сиэтл для продолжения службы на берегу.

— Странно, — отозвалась она. — Ты так на меня смотрел…

— Просто потому, что ты необыкновенно красивая…

Мэриан вздохнула, прошла в спальню и вернулась с подушкой вруках, которую бросила рядом с кофейным столиком.

— Ложись спиной ко мне, закрой глаза и сосредоточься!

Я повиновался, а она продолжила свою лекцию, время отвремени останавливаясь, чтобы что-то уточнить в своих заметках:

— Чэпмена произвели в лейтенанты. В начале весеннегосеместра в 1946 году он вернулся на юридический факультет и еще до окончанияего женился на девушке из Нового Орлеана, которую встретил на балу. Ее звалиГрейс Траэн. Изящная, смуглая женщина хрупкого телосложения и очень хорошенькая— настоящее эфирное создание, очевидно, была девственницей.

Он почти никогда не говорил об этом, но, насколько японимаю, их первая брачная ночь была ужасна, и позднее их отношения не стали лучше.

Видимо, над ней довлела какая-то психическая травма.Возможно, в детстве пришлось что-то пережить. Они пытались как-топриспособиться, но кроме ее отвращения к брачному ложу были и другие вещи,отягчающие их жизнь. Она, например, считала, что его родители должны оказыватьим большую финансовую помощь. И не хотела уезжать из Нового Орлеана. Не прошлои года после окончания Хэррисом юридического института и его возвращения вТомастон, как они расстались. Она уехала к матери в Новый Орлеан. Здоровье ееухудшилось. Помимо всего прочего, у нее обнаружилась анемия.

Мэриан вновь остановила ленту. Я посмотрел на часы и судивлением обнаружил, что уже за десять.

— Успеваешь следить? — поинтересовалась она.

— Конечно! — ответил я и сел, прислонившись к стулу. Мы обазакурили. — А ты? Когда ты появишься на сцене?

— Очень скоро, — бросила она. — Но эту кассету я хочузаполнить исключительно Хэррисом.

Так тебе будет легче находить нужные сведения.

Она сделала еще несколько рекомендаций, опять запустиламагнитофон и перешла к описанию города, маленького провинциального клуба инекоторых друзей Хэрриса.

Кассета приближалась к концу.

— ..У него быстрая, напористая походка, он плохо переноситликер, хотя никогда в этом не сознается. Если выпьет лишнего — то есть болеетрех порций мартини, — то становится несговорчивым, начинает спорить. Музыкидля него не существует, танцует плохо и редко. В последние два года, во времясвоих ежегодных выездов на рыбную ловлю, стал увлекаться девушками — главнымобразом совсем юными. Он не знает, что мне известно об этом, но сомневаюсь,чтобы Хэррис снизошел до лжи, если бы об этом зашла речь.

В конце концов, мы ведь не были женаты.

Может быть, благодаря своей профессии и практике в судеЧэпмен совершенно не боится конфликтов и скандалов, может спорить с кем угоднои где угодно. Официантов совершенно не уважает, и я пережила немало неприятныхминут, когда он трижды отсылал назад какое-нибудь блюдо или отказывался дать начай, если считал, что его плохо обслужили. Я не хочу сказать, что Хэррис грубили привередлив, но он требователен и, пожалуй, довольно толстокож.

Перед тем как оплатить счет, всегда его проверяет. Каждыйгод покупает новый «кадиллак».

Водитель Чэпмен никудышный, тем не менее сильно превышаетскорость. Очень самоуверен с женщинами — в точности как ты. Тебе будет совсемнетрудно его сыграть. Когда позднее тебя будут описывать, то, если ты все этохорошо выучишь, они практически опишут Хэрриса, вплоть до его жестов.

Мэриан выключила магнитофон и встала.

— Ну хорошо! Сейчас перемотай ленту и прослушай все сначала. А я сбегаю за какими-нибудь бутербродами.

— Кстати, как насчет нашего режима? Мы где-нибудь обедаем?

— Конечно! И лучше всего, если мы будем обедать то в одном,то в другом месте — тогда нас не запомнят. Завтракать можем дома — кофе сапельсиновым соком, а на второй завтрак достаточно будет и бутербродов.

— А машину ты вернула?

— Да. В конце концов, ведь предполагается, что я — в Нассау.Ты, конечно, возьмешь машину напрокат, до того как он сюда явится, а покаобойдемся и такси. Ну хорошо, Джерри, перемотай ленту и займись делом.

Она прошла в спальню. Я включил магнитофон и, слушая, сталходить взад-вперед по комнате. Дверь в спальню была приоткрыта. Я переступилпорог. Голубая пижама небрежно валялась на кровати, а она, в одном бюстгалтереи трусах, стояла перед шкафом с одеждой. Я посмотрел на красивые стройные ноги,покрытые легким загаром до линии купального костюма, где кожа была цвета чистойслоновой кости.

Мэриан обернулась. Должно быть, я непроизвольно сделал шаг вее сторону, потому что она решительно проговорила: