разговаривать с незнакомыми дядями, вот он так и сделал, – возразил я.

Дверь дома распахнулась, и на улицу выскочила разъярённая женщина средних лет, одетая в лёгкий халатик. Она близоруко огляделась по сторонам.

– Наталья, – позвал я. – Добрый день! Мы к вам по поводу смерти Алисы.

Могу поспорить, что изначально она собиралась разорвать неизвестных педофилов, пристающих к сыну, но после моего обращения застыла на месте.

– Кто вы и что вам надо? – её голос заметно дрожал.

– Меня зовут Ян Шестаков и я расследую смерть вашей дочери. Мне необходимо побеседовать с вами.

– Я так и знала, – проговорила она еле слышно, прижимая руки к груди.

– Да, и вы были правы, – я отворил калитку и вошёл во двор. – Она умерла не своей смертью.

– Я знала, знала…

Дмитрий тихо вошёл следом за мной. Мы продемонстрировали удостоверения, но она на них, кажется, и не посмотрела, лишь вскользь пробежала глазами и потом снова уставилась на меня.

– Мы можем поговорить в доме? – спросил я, надеясь, что она не начнёт плакать, что сильно задержало бы беседу.

– Нет, там сын. Пойдёмте в беседку, – женщина воровато огляделась по сторонам и зашагала по каменной дорожке, огибающей дом.

Позади дома я увидел покосившуюся деревянную беседку, заросшую зелёными лианами. Строение вызывало сомнения, конечно, но хозяйка решительно вошла внутрь и села. Мы с участковым опасливо устроились на шатающейся скамейке напротив.

– Кто вас вызвал? – неожиданно выпалила она. Вся её поза выдавала волнение и крайнее напряжение.

– Наша служба выявила нетипичный скачок смертности в вашем городке, – ответил я, испытывая искреннюю жалость к скорбящей матери. – А также мы получили свидетельские показания, из которых следовало, что ваша дочь не страдала никакими заболеваниями, вопреки тому, что попало в её свидетельство о смерти.

– Ну конечно! – воскликнула женщина. – Какая астма! Она и не простывала никогда! И вдруг острый приступ астмы! Да чушь же это! Я к нему пошла, хотела правду выяснить, а он со мной даже разговаривать не стал, прогнал. А главврач тоже не стал разговаривать, они меня сумасшедшей пытались выставить, как будто я своего ребёнка не знаю насквозь, чем и когда она болела.

– А к кому вы ходили? – уточнил я.

– Да к патологоанатому этому! – её глаза сверкнули ненавистью. – Разговариваю с ним, а он только зеньки свои зелёные пялит на меня и молчит.

– Светлана, погодите. Мы к нему ещё вернёмся. Давайте по порядку. Сейчас крайне важно выяснить все обстоятельства, которые предшествовали смерти. Расскажите о дне накануне. Вы можете вспомнить?

– Как сейчас, – лицо женщины болезненно перекосилось.

– Когда ей стало плохо?

– Утром. Мы все проснулись от того, что она начала кашлять.

– У неё были какие-нибудь предпосылки?

– Да нет же, она не простывала, не мёрзла. Жара стояла в те дни, где уж простывать. Она накануне пришла с работы и была такая довольная и счастливая.

– А где она работала? – задал я формальный вопрос.

– У предпринимателя этого… как его, – Наталья наморщила лоб, силясь припомнить нужную информацию. – Иванов, а имя не помню его… Она всё время говорила, да вот только я не запомнила…

– Кем она там работала? – почему-то мне казалось крайне важным узнать это.

– Секретаршей… Ой, она не любит же это слово… не любила. Секретарём.

– И как давно?

– С прошлого лета. Ну да, вот год как работала. Как закончила ВУЗ, так он её и взял на работу.

– А как так вышло, что он нанял её?

– Да я уж и не помню, – она нахмурилась, напряжённо уставившись в пол. – На экзамене он её увидел, что ли… Или нет, её рекомендовал кто-то ему… Он искал молодых сотрудников, его прежняя секретарша умерла… Или же я путаю? Нет, кажется, умерла всё же… И вот он взял Алисочку.

– Он был ею доволен?

– Ну конечно! – женщина посветлела лицом. – Он всё время её хвалил. Она же умная и старательная девочка. У неё всё здорово получалось, Иванов этот всё время платил ей премию дополнительную. Благодаря деньгам, которые Алисочка у него заработала, мы хоть трубы и проводку в доме поменяли. А ещё ремонт сделали в её комнате. И у Тоши начали, да только вот бросили теперь на полпути. Все деньги на похороны ушли…

Мы помолчали и повздыхали.

– Давайте вернёмся к тому дню, – мне было жаль несчастную мать, но расследование нуждалось в самой неприятной правде. – Вы проснулись от её кашля. Какой это был кашель?

– Она говорила, что у неё внутри всё жжёт, и никак не могла вдохнуть, – Наталья скривилась. – Она так старалась, старалась, а не получалось! И она так испугалась! А я уж как испугалась! Как будто у неё внутри был цемент – так она жаловалась, моя девочка. И всё кашляла, как будто курила лет тридцать… Это было ужасно. Тошенька начал плакать.

– Она была бледной? – спросил я быстро, чтобы не дать ей упасть в пропасть страдания и не начать плакать самой.

– Да! Как смерть! Страшно было смотреть! – женщина прижала руки к лицу и взглянула на меня сумасшедшими глазами.

– А пот? Потела она? – я посмотрел на напряжённого Дмитрия, который раздражающе щёлкал ногтями.

– Да, с ног до головы. Я поэтому и подумала сначала, что это простуда такая. Но у неё не было температуры! – она потрясла головой. – Градусник показал даже тридцать пять и девять! И при этом её то и дело трясло. То мелко так, то крупно. И я позвонила в неотложку…

– Скажите, что вы ели накануне, вечером?

– Это был борщ! – воскликнула хозяйка. – Обычный борщ! Который я всегда готовила! Из нормальных продуктов. И мы же его ели. И я, и Тошенька. И с нами было всё хорошо.

– Было ли что-то за ужином, чего она ела, а вы нет?

Из-за забора послышался шорох – кто-то из соседей решил подслушать.

– Да нет, у нас так не принято. Все едят одно и то же. У нас не так много денег было, чтобы покупать всем разную еду… Я же инвалид, у меня инвалидность, – Наталья криво ухмыльнулась. – Я не могу работать, а пособие оно же такое маленькое. Алиса нас всех содержала, она рано начала работать… Ещё с пятнадцати лет подрабатывала, чтобы мне помочь… Она была умничка, из школы сразу бежала в кафе, где подрабатывала официанткой. А по ночам делала рефераты и докладные работы для одноклассников и студентов из города, хорошо подрабатывала этим…

Мне было жаль прерывать воспоминания, но расследование требовалось продолжить, поэтому я мягко перебил её.

– Она пришла с работы в обычное время?

– Что? А… Ну да… Да… Примерно в полпятого.