меня крайне полезны. Писать приходилось учиться чуть ли не заново. В естественных науках люди будущего значительно продвинулись. Всегда полезно узнавать нечто новое. Ну и демоны за века претерпели некоторые изменения. Наш род славился своими демоноборческими успехами, а чтобы противостоять дхарнам следовало хорошенько изучить противника. Впрочем, не так уж и много нововведений придумали рогатые за прошедшее время. Некоторые виды развили дополнительные способности или утратили старые, вроде того же Пожирателя-Опустошителя. Но в целом все прошлые типы дхарнов, с которыми я сталкивался, легко угадывались в изображениях современных монстров.

Кое-какие сведения всплывали из недр памяти прошлого хозяина тела, благодаря чему я не совсем уж плавал в научных терминах и обозначениях. Но для этого требовалось прикладывать значительные усилия.

— Хоть кому-то встреча с демоном привила любовь к учебе, — заметила одна преподавательница, глядя, как я усердно конспектирую информацию. — Так держать, Преображенский!

В классе раздались редкие смешки.

— Прошу обращаться ко мне Ортон.

— Да хоть Васисуалий Лоханкин, — невозмутимо заявила учительница. — Следующая тема…

Теоретические занятия подошли к концу. На обед мы, как и большинство студентов, двинули в столовую.

— Ты ничего не конспектировал? — спросил я у приятеля, который сиживал на задних рядах.

— И без того память хорошая, — отмахнулся он. — Жаль, что среди Гуру свой конкурс на силовой экстракт. У нас есть такие мастодонты, что мне с ними тягаться сложно.

Мы шествовали по коридору, и я словно загодя почуял некое убийственное намерение. Следом заметил розовые волосы, одинокий торчащий рог и сочную фигурку Фурии. Хороша девка, жаль только, от дхарна по характеру трудно отличима. Да и рог лично у меня вызывал внутреннюю неприязнь. Слишком укоренилась во мне ненависть к демонам, и пускай страж была человеком изначально, сложно побороть старые привычки.

— Червь… — произнесла Фурия, шествуя мимо нас по коридору.

— Презренная… — обронил я лениво.

— Вот и поговорили, — резюмировал Очкастый, когда мы разминулись с девицей окончательно.

Столовая находилась на втором этаже главного корпуса. Только мы устроились за столиком с подносами, как к нам подкатил тот, кого бы я видеть больше не хотел: Костеруб с компанией. Капитан бывшего отряда Преображенского выглядел недовольным, словно на обед сожрал ящик гнилых помидоров.

— Из-за тебя меня лишили права командовать отрядом, Слизень! — проговорил он злобно.

— Поздравляю… — откликнулся я вяло. — Хотя была бы воля знатного — отправился бы ты уборные чистить.

— Это все из-за тебя, имбецил!

— Похоже, у кое-кого тоже слишком длинный язык… — ощерился я.

— Думаешь, накостылял сенсору, и крутой такой стал? Ублюдок психованный! Какой нахрен "Тетраграмматон"! Очнись, парень, ты всего лишь жалкий Слизняк с убогой способностью! Нечего строить из себя древнего кроманьонца! Ты — пожизненный эпсилон!

— Похоже, знатному снова придется нарушить правила академии и огорчить директора… — протянул я. — Или… есть способ решить наши разногласия, не нарушая правил академии?

— Учебный поединок, — подсказал Очкастый. — После обеда у нас как раз практические занятия.

— Вариант! — согласился Костеруб. — Если проиграешь, признаешь, что Ведунья стала овощем из-за твоей неосмотрительности!

— Если знатный победит, ты признаешь перед народом, что из тебя отвратительный командир, что инцидент с Ведуньей произошел по твоей вине, и перестанешь тявкать в мою сторону!

Костеруб сузил глаза:

— Думаешь, у тебя есть шансы на победу, Слизень? Условия меня устраивают. Я отрежу твои пальцы так, что Лекарям придется ломать голову, в каком порядке их сращивать. Жди!

Горячий духом страж удалился, и я, наконец, смог вернуться к поглощению раздавленного картофеля с мясными шариками. Еда здесь была хоть и необычной для меня, но вполне вкусной и сытной. В меню включали массу мясных продуктов, поскольку они лучше восстанавливали духовную энергию в ядре.

Так толком и не успел освоить доставшееся мне тело. Преображенский не был задохликом и не страдал лишним весом, но специфические мышцы, которые нужны мечнику, у него были неразвиты. Да и силу скольжения не успел толком развить. Придется работать с тем, что есть в данный момент. Проигрыша я не боялся. В императорском училище адептов специально ставили против заведомо боле сильных противников иногда, дабы мы не зазнавались.

Полигоном здесь называли комплекс из различных строений вроде арены, специального тира для Стрелков, полосы препятствий и разных зон для поединков.

На практике у каждого стража имелся куратор по аномальной подготовке. Обычно они вели пару десятков человек примерно схожего класса. То есть, мой куратор занимался Опорами — вспомогательными адептами, не способными напрямую наносить вред противнику, но все равно полезными в бою. Многие из Опор могли воздействовать на материю на расстоянии, видоизменяя тем или иным образом, что роднило нас частично со Стрелками. Влиять на человеческий организм было практически невозможно, поскольку его защищал доспех духа или поле отчуждения, как его здесь называли. Даже у обывателя оно имелось, хоть и в крайне ослабленном виде. Так что свою скользящую проекцию я не мог поместить внутрь головы противника, к примеру, чтобы вызвать скорые последствия.

Наша группа из примерно пятнадцати человек постепенно собиралась на полигоне возле побитых бетонных нагромождений. Очкастый занимался с Гуру в другой группе. Хотя напарник заметил, что их практические занятия скорее напоминали физкультуру вперемешку с тренировочными стрельбами.

— Слизень, чего там с тобой приключилось? Нихрена не вывезла из объяснений врача, — обратилась ко мне куратор по суперсилам по прозвищу Тяжесть.

Высокая, крепко сбитая дама с пирсингом и слегка наплевательским отношением к жизни… как своей, так и учеников. Как мне показала память Преображенского. Тяжесть являлась Громилой и Опорой ранга Гамма. Могла в ограниченном пространстве увеличить силу тяжести, надавив ей на противника, а затем врезать как следует.

— Сударыня, знатного зовут Ортон по прозвищу Скользящий.

— "Сударыня"? Похоже, тебе и впрямь память отшибло. Я ведь сотню раз просила не оскорблять меня.

— Ортон Митину язык отрезал, представляете! — сдал меня один из студентов.

— Да ладно! Силу свою успел правильно применить? — поинтересовалась куратор.

— Лишил равновесия.

— Отлично сработано! — похвалила та.

— То есть отрезанный язык вас не смущает? — возмутился студент.

— А, юношеские шалости, — махнула Тяжесть рукой и предалась воспоминаниям. — Все такими были!

— Тяжесть! Мы договорились со Слизняком о поединке! — подоспел нетерпеливый Костеруб к нашей группе. Контакты занимались у другого куратора.

— А ты время зря не терял, Ортон, — хмыкнула куратор. — Его новое прозвище Скользящий. Потрудись относиться к оппоненту с уважением.

— Да-а. Я хочу провести поединок со Скользящим.

— Сейчас организуем! Где у нас дежурный Лекарь… — поискала она глазами человека в робе с красным крестом. — К пятой площадке… Эй, народ! На разборки молодежи поглазеть не желаете? — обратилась Тяжесть к другим группам.

Похоже, учебные поединки были делом редким. В принципе, и в мое