что усилия были напрасными, во всём окружающем хаосе не удалось найти и намёка на разумных существ. Кто и как нас похитил, кто и как с нами разговаривал, где мы сейчас находились – ни на один вопрос так и не нашёлся ответ. Даже внятных предположений не осталось.

– Что же это такое? – пробормотала я себе под нос. Действовали мы с напарником совместно, поэтому ощущения его мало отличались от моих, да и мысли, подозреваю,тоже.

– Есть у меня ощущение, что во всём этом с ходу не разобрался бы и коллектив нескольких исследовательских центров, – философски заметил землянин. - Так что результат хоть и обидный,и неутешительный, но закономерный. Лично меня сильнее занимает вопрос «Что со всем этим делать?», но – увы. Могу только с уверенностью сказать, что из амфибии лучше не выходить. Удивляюсь, как держится обшивка и почему никакие приборы, пережившие аварию, в таких условиях не вышли из строя, но на себе проверять, что ждёт человека в защитном костюме, не тянет. К тому же нам ясно велели оставаться внутри корабля, и нарываться на неприятности вот так с ходу не хочется.

– Интересно, какие силы удерживают всё это в таком состоянии? - продолжила я, мысленно согласившись с доводами мужчины. – Может, наши временные хозяева просто теряются в этом хаосе? То есть они где-то там, но за этой, с позволения сказать, атмoсферой мы их не видим?

– Это тоже возможно, но больше всего похоже... - ответил он, но замялся, подыскивая слова.

– Мы просто не способны воспринять их целиком и осознать увиденное, - завершила я за него и удостоилась чуть рассеянной благодарной улыбки. – Например, они могут не иметь физического тела и состоять из относительно свободной энергии неизвестной нам природы.

Ρазговор помогал пока отвлечься от мыслей о нашем туманном будущем, и я готова была говорить что угодно и о чём угодно. Несколько минут мы с напарником вяло обсуждали увиденное и упражняли фантазию, строя предположения. Без особой надежды докопаться до истины и без каких-либо аргументов, просто это было единственное доступное развлечение, которое хоть немного нас занимало.

– Ладно, предлагаю пойти досыпать, – наконец решил Юрий. – Думать лучше на ясную голову, а мы проспали часа три. Всё равно наша бдительность никому не поможет, а не спать мы не можем.

– Три часа? – переспросила я. - А как ты вообще заметил их приближение?

— Не спалось, потом пить захотелось, решил заодно сходить в рубку, - ответил тот и пожал плечами, поднимаясь с кресла.

– Юра, а можно я тебя кое о чём попрошу? - решилась я.

– О чём? – Пилот, явно растерявшись, озадаченно посмотрел на меня. Кажется, не ожидал от меня такой неуверенности.

– Можно, я пойду с тобой? - попросила тихо.

– Кто про что, а Лу о самом главном? - он иронично хмыкнул.

– Я очень тебя разочарую, если скажу, что в такой ситуации думать о сексе не могу даже я? - Я слабо улыбнулась в ответ и созналась: – Одна, боюсь, не засну.

– Пойдём.

Продолжать тему и выяснять подробности он не стал,и за это я тоже была благодарна.

Я хороший штурман, могу сказать это без ложной скромности. Наверное, даже из лучших на всей немаленькой «Унлоа». Я люблю свою работу, люблю сложные рейсы и необычные занятия. Когда нужно добраться не на соседнюю обжитую колонию земного типа, а вот как в этот раз – далеко, трудно, непредсказуемо. И опасности, грозящие геонавтам, я принимаю спокойно. Смерти боится любой, но каждый из нас к ней готов.

А вот к тому, что происходило сейчас, я оказалась не готова. Да и можно ли вообще подготовиться к подобному?

Одно дело , если нас быстро и безболезненно убьют, но ведь возможны варианты гораздо худшие. Да, хочется верить в лучшее, хочется, чтобы, внимательно рассмотрев, эти странные существа вернули нас домой, но можно ли всерьёз рассчитывать на такой исход?

Мне хватало самообладания и силы воли, чтобы сдерживать свой страх, отгонять мрачные мысли. Но это здесь, в ярко освещённой рубке, в компании собранного и сосредоточенного напарника; глядя на него, было очень стыдно поддаваться панике. А вот что со мной будет в одиночестве крошечной каюты – большой вопрос. Истерика представлялась самым вероятным и еще относительно безобидным вариантом.

Койка для двоих оказалась узкой – всё-таки Юрий достаточно крупный мужчина – и устраиваться пришлось в обнимку. Я вжалась спиной в стену, уткнулась лицом в грудь напарника, ощущая на талии тяжесть его руки. Было тесно и трудно дышать, но не могу сказать, что это обстоятельство меня расстраивало. Зато из темноты за мной не наблюдали бесстрастные чуждые глаза и было почти не страшно.

Но уснуть всё равно удалось не сразу: никак не получалось расслабиться и окончательно успокоиться. Я лежала , слушая размеренное дыхание мужчины, и пыталась уговорить себя, что всё обойдётся, что совсем скоро всё это закончится и мы сможем вернуться к нормальной жизни.

Снилось что-то сумбурное и неприятное, но, стоило открыть глаза,и сон тут же забылся.

Не сразу удалось сообразить, где я нахожусь и почему. А когда вчерашние события вспомнились, мысли от них первым делом перескочили не на вчерашние страхи, а на напарника, который спал рядом. Почему-то я ожидала , что он встанет первым.

Юрий лежал в той же позе, в какой засыпал; кажется, за всю условную ночь мы оба ни разу не пошевелились. Во сне он хмурился, а веки подрагивали – пилоту явно снилось что-то неприятное.

Я только сейчас окончательно осознала, что землянин, несмотря на самообладание, тоже совсем не робот. После аварии его, похоже, лихорадило даже, чем меня: не просто же так его понесло пейзажи разглядывать! Наверное, он раз за разом прогонял в голове свои действия и гадал, мог ли что-то изменить и вывести гавию из жеваки с меньшими потерями. Да и вчерашние события явно не прошли даром, вот он и компенсирует долгим сном...

Почему-то эта мысль совсем меня не расстроила и не напугала , а наоборот, приободрила и даже немного обрадовала. Во-первых, понимание несовершенства окружающих и наличия у них слабостей помогает и к собственным слабостям относиться снисходительней, а во-вторых, я где-то слышала , что лучше всего справиться со страхом помогает не самоубеждение, а наличие рядом человека, которому ещё страшнее, чем тебе самому, и которого приходится утешать. Землянин, правда, в утешении не нуждался, но