и сын взрослый от первого брака.

— Взрослый сын? А другие дети есть? Подростки?

— Не в курсе я. Вам справки навести о семье Зайцевых?

— Нет, спасибо. Я сам разберусь.

Полковник Гущин спрятал мобильный.

— Может, пацан из семьи обслуги Зайцевых? — заметил он. — Поехали навестим соседей прямо сейчас и сами глянем — кто такие и чего им от наших детей нужно. Родительский долг исполним, Макар.

Он так и сказал — «наших детей». Макар глянул на него преданно и благодарно. А Клавдий Мамонтов подумал, что наверняка коньяк ударил полковнику в голову. Раз он так рвется на разборку с соседями.

Однако, чуть поразмыслив, он решил — не только корона из фольги, пришитая по-живому к коже земноводного нитками, заставляет Гущина испытывать тревогу от сознания, что человек, который способен на такое, тайком входит в контакт с маленькими детьми Макара.

Есть и еще одно важное обстоятельство.

Но, прежде чем делать выводы, надо выяснить, кто на самом деле этот «тайный друг» — жабий принц.

Глава 12

Дом с медной крышей

Дом соседей на озерном заливе располагался всего в трех километрах к северо-востоку. А по воде и того ближе. Дом окружал сплошной высокий забор. В лучах заката блестела медная крыша, тронутая зеленоватой патиной.

Возле дома стояла «Скорая помощь». Когда полковник Гущин, Клавдий и Макар подъехали, со двора, отворив калитку, как раз вышли врач и медсестра с каким-то оборудованием в медицинских чемоданах и контейнерах. Макар отметил, что «Скорая» принадлежит дорогой частной клинике в Жуковском, услугами которой когда-то пользовался и его отец.

Врачей провожали двое мужчин — один в летах, восточной внешности, смуглый, явно по виду помощник по хозяйству, в рабочем комбинезоне, и молодой парень лет за двадцать, одетый в синюю толстовку и спортивные брюки. Тайного друга — жабьего принца — он был явно намного старше. Не тот.

— Здравствуйте, это дом Зайцевых? — спросил полковник Гущин. — Полиция области.

— Полиция? — Парень в толстовке удивился и встревожился. — К нам? Но зачем? Что случилось?

— Полиция приехала! — заорал на весь участок его спутник в комбинезоне, словно оповещая кого-то.

— Хозяин дома? — спросил Гущин. — Зайцев?

— Папа дома. Но к нему нельзя, он нездоров. А что такое? — Парень оглянулся на участок.

Он выглядел взволнованным. Клавдий Мамонтов оценил его — ничем не примечательная внешность, пепельные волосы, мышиного какого-то цвета, алые прыщи на подбородке и свежий порез на щеке, явно после бритья.

— Нам необходимо поговорить с вашим отцом. Это ваш ближайший сосед — он живет на озере. — Полковник Гущин кивнул на Макара. — Мы по частному делу приехали, не волнуйтесь. Но неотложному. Нам надо обсудить с вашим отцом и вашей матерью один важный вопрос.

— Моя мать умерла. Мой отец женат вторым браком. Но почему все же полиция?

— Полиция к нам! — снова заполошно оповестил его спутник.

— Полиция? — из глубины участка послышался еще более встревоженный женский голос — надтреснутый какой-то, почти истерический.

Клавдий Мамонтов вздрогнул — интонация… в вопросе словно заключен крик о помощи и одновременно страх…

— У вас есть младший брат? — спросил он парня.

— Адам? Он сын Евы.

— То есть как? — не понял Клавдий Мамонтов.

— Сын жены моего отца.

— А вас самого как звать?

— Василий. — Парень посторонился. — Ну, входите, раз приехали. И раз вы полиция. Что же мы на пороге. Удостоверения ваши можно посмотреть?

Клавдий Мамонтов достал свое, а полковник Гущин не удосужился даже — вошел в калитку, Макар за ним.

Их взору предстал неухоженный участок — все словно заброшено еще с зимы и осени, не прибрано. Просторный дом из красного кирпича — подобные «замки» с медной крышей строили богатые люди лет двадцать назад.

На кирпичной открытой веранде промелькнул силуэт — словно тень. Клавдий смог лишь понять, что это женщина с распущенными темными волосами в чем-то черном, то ли накидке, то ли хламиде. Мелькнула и пропала. Ей ли принадлежал тот исполненный ужаса и тайных слез голос?

— Сколько вашему младшему лет? — спросил полковник Гущин.

— Пятнадцать.

— Он плавает на лодке по озеру?

— Я не знаю. Возможно. Лодка у нас есть, и катер был, только он в ремонте, — Василий Зайцев отвечал удивленно и настороженно. — Что все-таки стряслось? Что не так?

— Нам надо переговорить с вашим отцом и его женой, — распорядился полковник Гущин.

— Невозможно. Папа болен. А Ева… она тоже больна.

— Молодой человек, вы глухой? — повторил полковник Гущин бесстрастно. — Мы приехали к вам не чай пить. А по делу, которое касается семьи вашего соседа Макара Псалтырникова. С вами мы пока волнующий нас вопрос не обсуждаем. С вашим младшим мы поговорим позже. Сначала со взрослыми. С родителями.

— Вася, пусть поднимаются ко мне. Что ты споришь с ними? — послышался мужской голос из отворенного на втором этаже «замка» окна.

— Папа, зачем ты встал? Тебе после капельницы лежать необходимо, — громко ответил Василий Зайцев.

— Я лягу потом. А ты проведи гостей ко мне.

— Пошли, — сказал Василий Зайцев. — Но учтите, ему нельзя долго разговаривать. Проявите милосердие — вы, полиция.

Он не пустил их через главный вход и веранду — они обогнули дом и зашли со стороны патио — в большую кухню. Поднялись по винтовой лестнице из коридора — холла, служившего чем-то вроде хозяйственной кладовой — со стеллажами, заставленными моющими средствами, инвентарем для уборки и кухонной посудой.

Обстановка на втором этаже стильная, но тоже запущенная, как и участок, как и сад. Комната, схожая с больничной палатой. Кровать с кронштейнами, монитор на стене, кресло у окна.

На кровати сидел худой как скелет совершенно лысый мужчина в больничной робе и пижамных штанах. Возраст его было трудно определить. Полковник Гущин лишь глянул на него и притих. Таких он повидал в госпиталях и клиниках, в которых лежал после ковида и ранения, — онкологические больные. Прошедшие химиотерапию и многое другое.

— Простите за вторжение, — сказал он и представился по полной форме, назвал имена и фамилии Макара и Клавдия.

— Соседи наши? Слыхал я про поместье Псалтырникова, это ваш покойный отец? — Зайцев-старший обратил к Макару бледное лицо свое — ни кровинки в нем, только глаза с лихорадочным тусклым блеском. — А я Иван Петрович. Извините, что в таком виде затрапезном…

Они все как-то смешались, разом поубавилось гонора и желания идти на конфликт.

— Так какой у вас ко мне вопрос? — спросил Зайцев-старший.

В этот момент в комнату-палату зашла женщина восточного типа в робе медсестры.

— Зейнааб, повремени, пожалуйста, с инъекцией, а? — попросил Зайцев.

— Ждать нельзя, Иван Петрович. Что сейчас доктор