ошарашенно смотрела на всё это безумие. От факела загорелась солома, рассыпавшаяся с телеги. Лесная дорога напоминала репортаж новостей из «горячей точки».

Настя почувствовала, как слабеют ноги. Она была готова вновь рухнуть в обморок. Быть может, это был лучший выход?

Но в этот миг над огненным заревом взвился тёмный силуэт лошади. Перескочив через пламя, конь затанцевал рядом с Настей. «Светлый» согнулся и подхватил девушку.

Настя вцепилась в своего случайного спасителя, не зная, спаситель ли он, на самом деле, или не стоило ждать от него ничего хорошего. Но сейчас, в этом лесу, среди огней и трупов, он был лучшим, что могла послать насмешница-судьба. Мужчина затащил её на лошадь, усадил перед собой.

Настя осмелилась взглянуть вперёд.

Они неслись к погружённому в беспросветный сумрак лесу. Впереди полыхал ещё один воз, от которого, словно демон, освещённый адским пламенем, навстречу беглецам мчался тот самый чернобородый рыцарь, что схватил Настю в развалинах. Он размахивал огромным окровавленным мечом.

«Всё! Конец! – Настасья на миг зажмурилась. – Сейчас он снесёт мне голову!»

Кажется, она что-то завопила не своим голосом. Стоило ей вновь открыть глаза, как она уже не могла оторвать взгляда от надвигавшегося на них всадника. Её спаситель, держа повод левой рукой, выхватил правой такой же меч, притороченный к седлу. Всадник был совсем рядом.

«Мамочки!»

Настя зажмурилась.

Лязг металла. Отвратительный хруст.

Она открыла глаза и увидела, как съехал с седла окровавленный чернобородый.

Если у Насти и оставались ещё силы, то эта неприглядная картина забрала последние из них. Девушка поняла, что снова теряет сознание.

Конь бросился к лесу, прочь от криков и огня, окунаясь в бархатную завесу ночи.

– Хэй, лэгиарны! – звонкий голос над ухом был последним, что осталась в её памяти от той ночи, да ещё громкий стук сердца незнакомца, который она чувствовала спиной, стук сердца, ритмичный и яростный, как топот копыт их резвой лошади.

***

– Рыжая! Такая рыжая! – восхищённо произнёс приятный мужской голос.

«Ну конечно! Куда от этого денешься? – слегка обиженно подумала Настя, не торопясь открыть глаза. – Это первое, что приходит людям в голову. Всем, без исключения. Да, Рыжая! Но пора придумать что-нибудь не столь избитое».

– Дэини… – повторил голос.

И только тут до Насти дошло, что он говорил не по-русски. Слова звучали мелодично и красиво, но не походили на какой-либо знакомый Насте язык. И, тем не менее, она прекрасно всё понимала! Незнакомец назвал её «Дэини», но где-то внутри, разумом или душой, Настя тут же угадала, что это значит «Рыжая».

Этот факт так поразил Настю, что она решила пока не открывать глаза. Следовало подумать о том, что с ней случилось, оценить своё положение, а уж потом общаться с чужаками, говорящими на неизвестном странном языке.

И вновь Настя ориентировалась только по звукам…

Тихий шорох, а потом мелодичный перезвон, словно кто-то всколыхнул маленький серебряный колокольчик.

– Старший не доволен тобой, – произнёс мягкий женский голос.

– Знаю, – ответил мужчина.

– Зачем ты привёз её сюда? – вновь спросила женщина строго.

Речь её лилась словно музыка, а Настя без труда понимала смысл незнакомых слов. Если бы она ещё понимала, как ей это удаётся…

– Она такая рыжая! «Дитя солнца». Она… как мы.

Голос мужчины прозвучал с почти детским восторгом.

– Лэдэини? – усмехнулась женщина.

«Дочь солнца?» – отозвалось красивое словечко в мозгу Насти.

– Нет, Наир, это просто человек. Ты веришь сказкам, но жизнь на сказку не похожа, мой дорогой. Пойди сюда! Я посмотрю на твою спину.

Шорох. Шаги. Тихий звон колокольчиков.

Настя рискнула приоткрыть глаза…

Потолок, сплетённый из прутьев. В небольшое окно льётся солнечный свет, такой яркий, что она с непривычки снова зажмурилась.

– Снимай рубаху! О, Дух-Создатель! Наир, они хотели снять с тебя кожу?

Настя осторожно повернулась на бок, чтобы разглядеть говоривших. Рука, раненная «ведьмой», отозвалась дикой болью. Приглушённый стон вырвался непроизвольно. Она тут же закрыла глаза и притворилась спящей.

Тихо звякнули колокольчики, и Настя почувствовала на себе пристальный взгляд.

– Что это? – спросил мужчина.

– Ничего. Это она во сне. Ей сейчас нужно отдыхать и набираться сил.

– Да, ей досталось. Ай, щиплет!

– Терпи! Это для твоего же блага, – строго сказала незнакомка. – Это плата за твоё безрассудство!

Настя снова приоткрыла глаза, чуть-чуть, осторожно прищурившись, но никто за ней не наблюдал.

Взгляд скользнул по комнате. В центре – очаг, рядом большой камень, заменявший стол. На нём глиняные мисочки, деревянные плошечки, костяные ножи, пучки трав и прочие принадлежности, подходящие для лаборатории какого-нибудь алхимика или избушки Бабы-Яги.

Два кряжистых пня, обитых каким-то мехом. Видимо, они исполняли роль табуретов, потому что на одном из них сидел спиной к Насте мужчина или, скорее, молодой парень. Очевидно, высокий и хорошо сложенный, но несколько худощавый. Светлые волосы до плеч с приятным золотистым отливом.

Он был раздет до пояса, и на светлой коже ярко горели набухшие бордовые рубцы. Полосы расчертили всю его спину и даже «лизнули» плечи, словно об него точила когти гигантская кошка.

«Это не кошка, это плеть!» – вспомнила Настя.

Похоже, что это был тот самый «Светлый», с которым её столкнула судьба на лесном тракте этой ночью, и, очевидно, те два удара, что наблюдала Настя, были не единственными.

Рядом с незнакомцем, тоже спиной к Насте, застыла высокая молодая девушка. Стройная, грациозная, облачённая в белоснежное платье. Она стояла вполоборота к Рыжей, и Анастасия не могла рассмотреть её лицо, но почему-то не сомневалась, что та очень красива.

Сияющее белизной платье облегало совершенную фигуру. Распущенные прямые волосы золотым водопадом стекали по спине. Изящные руки порхали над юношей: в левой девушка держала какую-то плошку, правой она смазывала его спину белёсой массой из той самой миски.

Девушка была похожа на ангела. Такая сияющая, бело-золотистая, яркая, светлая, как солнечный свет.

На щиколотках у неё были надеты тонкие браслетики, увешанные маленькими серебряными бубенцами. Вот поэтому при каждом её шаге комната наполнялась мелодичным кристально-чистым звоном. В этих босых, изящных ножках, украшенных серебром колокольчиков, было что-то особенное, естественное, как сама жизнь, первобытно-истинное, что ещё больше делало её похожей на ангела.

– Старший и так зол на тебя, – снова сказал этот «ангел», – а ты ещё привёз чужую.

– А я должен был оставить её там, у разбойников Герсвальда? Ей была нужна помощь. К тому же, она помогла мне, – сказал