— Слишком поздно притворяться, будто он мне симпатичен,— выказала свою неприязнь Флора. — Ты же знаешь, я терпеть не могу отребье, скоторым он якшается, — бродяги, каторжники, лабухи джазовые. Я была вынужденапо-родственному принимать его, когда он навещал мою Тень, но Рэндом жуткодействовал мне на нервы, когда заваливался в любое время дня и ночи со своимидружками, — то пьяную оргию устроят, то в карты режутся до утра. Дом потомнеделями проветривать приходилось, и я всегда радовалась, когда Рэндом наконецубирался вон. Прости. Я знаю, что он тебе нравится, но ты же просил...начистоту.

— Понимаю, он задел твою тонкую натуру. Ну ладно. Атеперь давай обратимся к тому краткому промежутку времени, в течение которого ябыл твоим гостем. Рэндом присоединился к нам довольно-таки неожиданно. За нимгналось с полдюжины жутковатых ребят, которых мы прикончили у тебя в гостиной.

— Да. Это я помню очень живо.

— Помнишь, как они выглядели — те твари, с которыми мыдрались?

— Да.

— Узнала бы такого, если бы он тебе снова встретился?

— Не сомневаюсь.

— Отлично. А раньше таких видела?

— Нет.

— А потом?

— Нет.

— Не слышала, кто-нибудь рассказывал про таких?

— Не припомню. А что?

Я покачал головой:

— Не сейчас. Спрашиваю пока я, не забывай. Я прошу тебявот о чем: вспомни, что было до того печального вечера. Вернемся к темсобытиям, из-за которых я угодил в лечебницу «Гринвуд». А может, и чутокпораньше. Что случилось и как ты об этом узнала? Что произошло? Какую роль вовсем этом сыграла ты?

— Да, — процедила сквозь зубы Флора. — Я знала, чторано или поздно ты меня спросишь об этом. А случилось то, что Эрик вышел сомной на связь на следующий день после аварии — из Амбера, через мой Козырь.

Флора пристально смотрела на меня — явно пыталась понять,как я реагирую на ее рассказ. Я хранил молчание и спокойствие.

— Он сказал мне, что прошлым вечером ты попал в авариюи что тебя отвезли в больницу. Сказал, что тебя нужно переправить в частнуюклинику, где бы я могла лучше проследить за твоим лечением.

— Иначе говоря, он хотел, чтобы я продолжал оставатьсябезвредным кочаном капусты?

— Он хотел, чтобы тебя там накачивали седативнымипрепаратами.

— А сказал Эрик, что причастен к аварии, или неговорил?

— Ну, в том, что это он прострелил тебе колесо, он непризнавался. Сказал, что знает об аварии. А как еще, интересно, он мог узнать?Когда я попозже поняла, что Эрик метит на трон, я решила, что он таки решилизбавиться от тебя окончательно. Когда же попытка не удалась, он решилподержать тебя взаперти, чтобы успеть короноваться.

— Я не знал, что мне прострелили колесо.

Флора изменилась в лице. Явно пришла в себя.

— Ты же сам говорил мне, что была авария, что кто-топытался тебя убить... Я решила, что ты знаешь подробности.

Я снова ступил на скользкую стезю — впервые за долгое время.Амнезия все еще немного мучила меня, и я решил, что мне от нее никогда неизбавиться. Несколько дней, непосредственно предшествовавших аварии, до сих порвиделись мне как в тумане. Образ вернул мне память о моей жизни вплоть до этихсамых дней, но полученная травма накрепко разрушила воспоминания о событиях,напрямую ей предшествовавших. Дело в принципе понятное. Скорее всего произошлоорганическое поражение мозга, а не временное функциональное нарушение егодеятельности. Я и так радовался безумно, что ко мне вернулась память,жаловаться на мелочи не приходилось.

Что же касается аварии, то я, конечно, догадывался, что этобыл никакой не несчастный случай, и, пожалуй, я действительно слышал выстрелы.Выстрелов было два. Я, похоже, даже краешком глаза успел увидеть фигуручеловека с винтовкой, но мельком и слишком поздно. А может быть, это вообще изобласти фантазии... Нет, все-таки, мнится, я это помнил. Ведь что-то подобное уменя в мыслях бродило, когда я направлялся в Вестчестер. Даже теперь, когда вмоих руках была власть над Амбером, я боялся кому-либо признаться в этоммаленьком провале в памяти.

Наша беседа с Флорой до сих пор шла как по маслу, и мне нехотелось сбавлять темп. И я решил сыграть ва-банк.

— Не хотелось вылезать и смотреть, куда они там попали,— сказал я. —Услышал выстрелы и потерял управление. Я предполагал, что этоколесо, но наверняка не знал. И тебя я спросил об этом исключительно излюбопытства: откуда ты знаешь, что дело было в колесе?

— Я тебе уже сказала откуда: от Эрика.

— Но ты сказала об этом так, словно знала всеподробности случившегося еще до того, как он тебе об этом рассказал.

— В таком случае извини за синтаксис, — покачалаголовой Флора. — Иногда бывает такое, когда смотришь на события уже после того,как они случились. Я отрицаю то, в чем ты меня хочешь обвинить. Я тутсовершенно ни при чем.

— Ну, раз Эрика теперь уже нет в живых и он не может ниподтвердить, ни опровергнуть твои заверения, то пусть так и будет, — сказал я.— Пока.

А сказал я это для того, чтобы она только тем и занималась,что искала себе оправдания; надо было увести ее внимание в сторону и ничем — нифразой, ни словом — не дать ей поймать меня на проклятом провале в памяти.

— А позднее ты не интересовалась личностью того, кто вменя стрелял?

— Никогда, — ответила Флора. — Скорее всегокакой-нибудь наемный бандит. Не знаю.

— Не знаешь, сколько времени я пробыл без сознания,пока кто-то не подобрал меня и не доставил в больницу?

Флора покачала головой. Что-то ускользало от меня, и я никакне мог найти зацепку.

— А Эрик не сказал, когда точно меня положили вбольницу? — Она снова покачала головой. — Хорошо. Когда я попал к тебе, почемуты так рвалась в Амбер? Разве Эрик не мог вытащить тебя по Козырю?

— Я никак не могла его дозваться.

— Ну вызвала бы кого-нибудь еще, тебя бы перенеслитуда. Флора, — произнес я строго, — я думаю, ты лжешь.

На самом деле это была элементарная проверка, чтобыпосмотреть, как она отреагирует. Имел я на это право? Имел.

— Лгу? — удивленно спросила Флора. — Я никого не моглавызвать. Все были чем-то заняты.

Я поднял руку с вытянутым указательным пальцем. За спиной уменя, прямо за окном, полыхнула молния.

По телу пробежали мурашки. Раскат грома тоже прозвучалвесьма эффектно.