– Вот и вы наконец, – сказала она приветливым басом. – Я уждумала, что вы заблудились.

За ее плечом в темноте холла виднелось чье-то лицо.Странное, бесформенное лицо, словно вылепленное ребенком, который забралсяпоиграть в мастерскую скульптора. Такие лица, подумал я, иногда встречаешь накартинах итальянских или фламандских примитивистов.

Роуда представила нас и объяснила, что мы были у мистераВинаблза.

– Ага! – сказала мисс Грей. – Тогда понятно. Любовалисьсокровищами. И отдали должное его кухарке-итальянке! Бедняга, надо ему хотьчем-то развлекаться. Да заходите же, заходите. Мы очень гордимся своим домиком.Пятнадцатый век, а часть – даже четырнадцатый.

Холл был невысокий и темный, винтовая лестница вела наверх вкомнаты, над большим камином висела картина в раме.

– Вывеска старой гостиницы, – объяснила мисс Грей, заметивмой взгляд. – В темноте плохо видно. Белый конь.

– Давайте я вам ее отмою, – сказала Джинджер. – Я ведьобещала, вы прямо удивитесь, как все преобразится.

– А вдруг испортите? – грубовато спросила Тирза.

– Как это испорчу! – возмутилась Джинджер. – Это моя работа.Я реставрирую картины в лондонских галереях, – пояснила она мне. – Удивительноинтересное дело.

– К современному методу реставрации надо привыкнуть, –заметила Тирза Грей и добавила без обиняков: – Когда я теперь бываю вНациональной галерее, у меня глаза на лоб лезут: картины словно промытыновейшим стиральным порошком.

– А по-вашему, лучше, когда полотна темные и ничего неразберешь? – рассердилась Джинджер. Она пристально вглядывалась в белого коня.– Тут могут оказаться еще детали. И даже, вероятно, всадник.

Мы с ней вместе стали рассматривать бывшую вывеску. Картинане отличалась никакими художественными достоинствами и привлекала разве толькосвоим почтенным возрастом. Светлый силуэт коня вырисовывался на темном фоне.

– Эй, Сибил! – громко позвала Тирза. – Гости выискиваютнедостатки у нашего коня. Какое, черт побери, нахальство!

В холле появилась мисс Сибил Стамфордис. Это была высокая,сутуловатая женщина с темными волосами, плаксивым выражением лица и рыбьимртом. Она была одета в изумрудного цвета сари, которое отнюдь не улучшало еенаружность. Голос у нее был слабый, дрожащий.

– Наш милый, милый конь, – сказала она. – Мы влюбились в этувывеску с первого взгляда. По-моему, она-то и заставила нас купить дом. Правда,Тирза? Но входите же, входите.

Нас провели в маленькую комнату. Когда-то, видно, тампомещался бар, теперь она служила дамской гостиной, обставлена была мебелью встиле чиппендейл[24], на столах красовались вазы с хризантемами. Потом мыосмотрели сад (я сразу понял, что летом он, должно быть, чудесен) и вернулись вдом. Стол уже был накрыт к чаю, на блюдах лежали домашние сладкие пироги исандвичи. Когда мы сели, старуха, замеченная мною еще в холле, принесла большойсеребряный чайник. На ней было простое темно-зеленое платье, какие носятгорничные. Первое впечатление, что голова у нее будто вылеплена из пластилинанеумелыми детскими руками, подтвердилось при ближайшем рассмотрении. Глупое,тупое лицо, но почему-то – я и сам не знал почему – оно производило зловещеевпечатление.

Внезапно я разозлился на себя: выдумываю невесть что, а тутвсего-навсего перестроенная гостиница и три пожилые женщины!

– Спасибо, Белла, – сказала Тирза.

– Ничего больше не нужно? – спросила служанка.

– Нет, спасибо.

Белла пошла к двери. Она ни на кого не посмотрела, лишь наменя, выходя, бросила быстрый взгляд. Что-то в нем было настораживающее, хотятрудно объяснить, что именно. Пожалуй, затаенная злоба. И еще: казалось, чтоона легко читает твои мысли.

Тирза заметила мою реакцию.

– Белла может напугать, правда? – спросила она тихо. – Язаметила, как она на вас поглядела.

– Она здешняя? – Я сделал вид, будто проявляю вежливыйинтерес.

– Да. Наверное, вам уже успели сообщить, что она считаетсяместной ведьмой.

Сибил Стамфордис забренчала бусами.

– А признайтесь, признайтесь, мистер... мистер...

– Истербрук.

– Мистер Истербрук. Вы слышали, что мы совершаем колдовскиеобряды. Признайтесь. О нас ведь здесь идет такая слава.

– И может быть, заслуженная, – вставила Тирза. Ее этозабавляло. – У Сибил особый дар.

Сибил удовлетворенно вздохнула.

– Меня всегда привлекала мистика, – прошептала она. – Ещеребенком я чувствовала, что наделена сверхъестественным даром. Я всегда былатонкой натурой. Однажды потеряла сознание за чаем у подруги. Я будто знала:когда-то в этой комнате случилось нечто ужасное... Много позже я выяснила – тамдвадцать пять лет назад было совершено убийство. В той самой комнате.

Она закивала и победоносно поглядела на нас.

– Удивительно, – согласился Деспард с холодной вежливостью.

– В нашем теперешнем доме творилось страшное, – мрачнопродолжала Сибил. – Но мы приняли необходимые меры. Духи, плененные здесь, былиосвобождены.

– Нечто вроде генеральной уборки? – осведомился я.

Сибил поглядела на меня в растерянности.

– Какое на вас прелестное сари, – заметила Роуда.

Сибил просияла:

– Да, я его купила в Индии. Мне там было очень интересно.Изучала йогу и вообще. Но, несмотря ни на что, я чувствовала: все это слишкомсложно, не связано с природным, изначальным. Нужно стремиться к естественнымкорням, познавать исконные примитивные силы. Я одна из немногих женщин, которыепобывали на Гаити. Там действительно можно найти истоки оккультных наук, ихоснову. Конечно, к этому примешивается извращенный, искаженный взгляд наоккультизм, но суть сохраняется. Мне показали многое, особенно когда узнали,что у меня есть сестры-близнецы, они чуть постарше. Ребенок, рожденный послеблизнецов, наделен особой силой. Такое в тех местах поверье. Подумайте, какинтересно! Среди их обрядов – поразительный танец смерти. Хоровод факельщиков,словно на похоронах: они рядятся в цилиндры и черные балахоны. Кладбищенскиеаксессуары – черепа, скрещенные кости, лопаты, кирки, мотыги, как умогильщиков... Великий мэтр – барон Самеди, он вызывает божество Легбу. Легбавновь и вновь порождает смерть... Страшная мысль, не правда ли? А это... –Сибил поднялась и взяла что-то с подоконника. – Это мой амулет. Высушеннаятыква, а на ней сетка из бус, и видите – позвонки змеи.