А там и Ютта появилась, тоже словно бы встревоженная, созабоченным, поскучневшим личиком. Пряча глаза, объяснила, что неожиданноприехала ее тетушка, чей домик попал под бомбежку, и почтенная дама осталасьбез крова. После чего вспомнила о родственниках. Не будет ли герр гауптманнастолько великодушен…

«Хрен с ней», – подумал Капитан и великодушно махнулрукой. В конце концов, на первом этаже имелась еще парочка свободныхкомнатушек. Он лишь предупредил суровым тоном, чтобы новоприбывшая жиличка безнужды не шлялась по второму этажу, где расквартированы офицеры, ибо там лежат исекретные военные бумаги, так что мало ли что может произойти…

Ютта охотно пообещала, что тетушка будет тише воды, нижетравы, она, мол, сама все понимает, ей бы где-нито в уголке притулиться, сухойкорочкой пропитаться…

На этом дело и кончилось. Пока…

Когда особнячок погрузился в темноту – электричества,понятное дело, ввиду военных лишений не имелось – Капитан самым привычнымобразом прокрался к Ютте в спаленку, зажег раздобытую в батальоне стеариновую свечкуи попытался девочку приласкать, как уже незаметно приловчился чуть ли непо-семейному.

Впервые на его памяти Ютта принялась отнекиваться, болеетого – барахтаться и выдираться, крайне испуганным тоном бормоча что-то просуровую тетю, которая никак не одобрит… Как ни пытался ей Капитан логично иубедительно втолковать, что старая ведьма сюда ни за что не сунется, клятаядевчонка ни за что не хотела быть паинькой, казалось, она испугана так же, кактот старый хрен из лакейской…

А потом тихонько скрипнула дверь, и появилась означеннаятетушка собственной персоной. Представшая ее взору картина была самой что ни наесть недвусмысленной. Справедливо полагая, что лучший вид защиты – этонападение, Капитан, хотя и встал с постели, хотя и застегнулся, но все жедовольно независимым тоном сообщил, что бабуле лучше бы отправиться к себе вкомнатушку и торчать там тише воды, ниже травы, как и было оговорено при еенеожиданном появлении. Коли уж приютили по доброте душевной – сиди и не шурши,мышь старая…

В ответ выдра закатила целую речь. Она изъяснялась сизрядной примесью какого-то диалекта, кажется, мекленбургского, и Капитандалеко не все понимал, но суть, безусловно, ухватывал. Очень похоже, дело тутбыло не в его личности и советском происхождении – старуха закатила целуюпроповедь касаемо предосудительного разврата, безусловно неугодного господубогу на небесах, каковой категорически требовала прекратить, иначе всеучастники столь богомерзких развлечений понесут должное наказание в виде карнебесных. За то, что, не будучи связаны узами законного брака, пребывают наодной постели в столь непотребном виде.

«Эге, – вскоре определил Капитан. –А бабуля-то, похоже, из сектантов… С душой старается…»

И что прикажете делать?

Мужику – будь тот не особенно преклонных годков – он от душивпечатал бы в торец так, чтобы звон пошел на всю прилегающую Германию. Апреклонного годами без особых церемоний сгреб бы за шиворот и выставил. Однакона старуху у него рука не поднималась. К тому же она определенно была свихнувшаяся,а к психованным он, как многие, испытывал некий инстинктивный, брезгливыйстрах…

В коридоре, он прекрасно видел через распахнутую настежьдверь, тем временем появились его друзья. А за их спинами в завершениепереполоха и безобразия замаячил Павлюк с автоматом наизготовку, героическипримчавшийся спасать отцов-командиров. Одним словом, скандал получился повысшей категории и втянул в свои пределы всех обитателей дома, за исключениемсхоронившегося где-то старого лакея…

Насколько Капитану удалось разобраться, старуха, откричавчто-то определенно библейское, переключилась на его друзей, с нешуточнымпафосом объявив, что офицеры, сколько их ни есть и какому бы государству они нислужили, есть отбросы человечества, нарушители заповедей божьих, выродки,изверги и кто-то там еще. Попутно она выдавала фамильные тайны, громогласнозаявляя, что всегда неодобрительно относилась к своему ступившему на греховнуювоенную стезю братцу, и бог ее услышал, потому что братец так и остался вничтожных чинах, а если бы выбрал солидную и респектабельную карьеруфинансового служащего, как она в свое время настойчиво советовала, жизнь егонепременно бы удалась… А в общем, вас, офицеры, сколько их ни есть набелом свете…

Как ни удивительно, пресек это безобразие не нагловатыйОдессит, а тихий Студент. Интеллигентно поправив очки на переносице безымяннымпальцем, он шагнул вперед и решительно сказал:

– Мейне либер фройляйн, позвольте вам выйти вон…

После чего сгреб старуху за шиворот и силком препроводил клестнице, ведущей на первый этаж, толкнул на верхнюю ступеньку и грознопообещал:

– Еще раз вздумаешь концерты устраивать, ведьма старая, ятебе ноги переломаю…

Разозленный интеллигентный юноша порой способен на отчаянныепоступки, в особенности если он воюет четыре года. Старуха это, должно быть,просекла. Она, не делая попыток вернуться назад, стала спускаться с гордоподнятой головой. А оказавшись на первом этаже, подняла к ним своюпренеприятнейшую рожу и на прощанье выдала еще тираду. Капитану даже сталонемного скучно, потому что по содержанию это уже напоминало излиянияподвыпившей бабы у пивного ларька – мол, все вы меня попомните, всем я ещепокажу, всем кузькину мать продемонстрирую…

И исчезла в своей комнатке.

Приятный вечер был испорчен напрочь. Они попытались былоуспокоить Ютту, но она самозабвенно рыдала, уткнувшись в подушку, и в концеконцов они на цыпочках удалились, осторожно прикрыв дверь, вслух высказываясвое мнение о старухе – единодушно совпадавшее, как легко догадаться. Чтобыхоть на ком-то сорвать злость, Капитан рявкнул на Павлюка, недоумевая, отчеготот путается под ногами, когда его помощь вообще не требуется. Павлюкпокладисто испарился с глаз долой, а они разошлись по своим комнатам.

Вытянувшись на диване, Капитан прихлебывал винцо из запасовгерра гауптмана – к небольшому винному погребку они давно уже относились как ксвоей законной собственности – помаленьку успокаивался и думал о жизни.С Павлюком, пожалуй что, следовало завтра помириться, подаритькакую-нибудь безделку. Дело в том, что Капитан прекрасно знал повадки родноговедомства и ту систему, которую можно было учено назвать «многослойнымвзаимопроникновением». Глупо думать, что над армейским СМЕРШем нет никого,кроме Верховного Главнокомандующего и господа бога. Вполне могло оказаться, чтотихоня Павлюк давно и скрупулезно освещает своих командиров – порядка ради. Аведь давно известно, что главное – даже не сообщить сухие факты, а осветить ихтак или этак. Начальство на многие мелочи смотрит сквозь пальцы, но нельзягарантировать, что однажды не случится…

Его унылые размышления прервали странные звуки из углаобширного кабинета – словно что-то с треском выдирали, что-то твердое изчего-то твердого, будто гвоздодером работали…