Царица была верхом совершенства: красивая до умопомрачения, она отличалась замечательным характером, сочетая благочестие с девичьей ловкостью и какойто юношеской удалью. Ее с такой же легкостью можно было увидеть в храме на Литургии, как и в седле, где она сидела не хуже заправского кавалериста. Император был понастоящему счастлив[1001].

С учетом того, что несколько самых опасных лет св. Мануил II Палеолог провел за границей, деятельность его сына нельзя признать спокойной. И легко понять, почему престарелый василевс в 1421 г. именно Иоанну VIII передал полновластное управление Византийской империей, объявив своим соправителем. Впрочем, справедливости ради следует сказать, что покойный император иногда высказывал и оправданные сомнения в способностях сына справиться со сложными ситуациями. Уж слишком смелым и решительным бывал иногда Иоанн VIII Палеолог перед лицом опасности. Своему доверенному лицу св. Мануил II Палеолог както сказал: «Мой сын подходит для василевса, но не нынешнего времени. Ибо видит и замышляет великое, но такое, чего требовали времена благоденствия наших предков, а не сегодняшний день, когда дела у нас обстоят так, что не василевс требуется нашему государству, а хозяин. И я боюсь, как бы изза его замыслов и предприятий не произошло разрушение этого дома»[1002].

Начало самостоятельного правления нового Палеолога, как традиционно повелось, пришлось на непростое время. С первого же дня Иоанн VIII был вынужден признать себя вассалом султана Мурада II и играть в полное подчинение османам без какихлибо надежд на помощь со стороны латинян. Некогда миллионный Константинополь вмещал теперь в своих стенах не более 50 тысяч жителей, из которых значительная часть являлась этническими турками или латинянами.

Торговля полностью принадлежала венецианцам и генуэзцам, финансы девальвировались ужасающими темпами, денег не хватало даже на храмы, и множество церквей стояло в запущенном состоянии. Голод стал постоянным спутником жизни константинопольцев, а, кроме того, город трижды посещали убийственные эпидемии чумы. Войска почти не было, и лишь единственная надежда, благодаря которой столица ромеев еще держалась, – крепостные стены попрежнему гордо и грозно возвышались над сушей и морем[1003].

Европа без воинственного энтузиазма взирала на результаты турецкой экспансии. Одна Венеция, отстаивая собственные торговые интересы, продолжала воевать с турками, но после неудачного нападения на Галлиполи и республиканцы посчитали за благо заключить в 1426 г. мирный договор с османами. Его едва ли можно назвать равноправным – чтобы сохранить за собой купленные у византийцев Фессалоники, венецианцы согласились выплачивать султану Мураду II дань в размере 100 тысяч асперов ежегодно.

Впрочем, это перемирие ничего не значило для Османского владыки, считавшего делом чести завоевать все христианские государства. Покорная его воле и совершенно беззащитная Византийская империя мало интересовала Мурада II: он полагал, что может взять Константинополь в любой момент, к чему же тратить время? Другое дело – Венеция, представлявшая собой настоящего противника. Целью нового похода, к подготовке которого султан деятельно приступил, являлись Фессалоники – ключ к овладению Македонией.

Республиканцы, имевшие прекрасную разведку, вскоре узнали о грядущей опасности и начали срочно укреплять город, а также предпринимали меры, дабы снискать симпатии местного греческого населения. Попутно они отправили послов к султану, но тот просто бросил тех в темницу, не желая тратить время на разговоры. Хотя на защиту Фессалоник прибыл большой венецианский флот, осаду и штурм города турки в 1430 г. провели мощно и молниеносно. Многие тысячи византийцев бежали из родного города, другие вообще перешли на сторону османов, а весь храбрый венецианский гарнизон погиб в бою; Фессалоники пали[1004].

После этого Венеция срочно заключила новый мирный договор, обязавшись выплачивать дань за Эвбею и остальные свои колонии в Греции. За Фессалониками последовала Янина, находившаяся во власти правителя Эпирского царства Карла I Токко (1411—1429). Его сын Карл II Токко (1429—1448) сложил оружие и признал себя вассалом султана, когда османы подошли к Янине, сохранив за это Арту – свое наследственное владение.

Наступила очередь Мореи – последнего владения Византии на полуострове. Флорентийский аристократ Нерио II Ачайоли (1435—1451), имевший земли в Аттике, не стал ожидать рокового исхода и признал себя данником султана, получив в управление Афины. Зато по поводу прав на Морею возникла целая семейная драма, разыгравшаяся между царскими братьями: Феодором (1396—1448) и св. Константином Палеологами (1405—1453). К счастью, Иоанн VIII сумел утихомирить их, и по взаимному согласию Морея осталась у Феодора Палеолога. А св. Константин перебрался в столицу, где стал первым помощником василевса.

Споры между царственными братьями в дни, когда их отечество почти исчезло с карты мира, откровенно удивили Мурада II и… приостановили его новый поход против Константинополя – настолько ничтожными ему казались византийцы как соперники. Гораздо актуальнее было наказать венгров и Сербского деспота Джураджа Бранковича (1427—1456), вошедших в тайный союз с Караманским эмиром. Султан опустошил венгерскую Трансильванию, отнял у Бранковича город Семедрию и осадил Белград, хотя осада не принесла успеха. Но в любом случае султан мог считать себя удовлетворенным: серб согласился выплачивать 50 тысяч асперов дани.

Казалось, само Провидение хранит Византию до конкретной даты. В отсутствие войска и денег Константинополь был обречен, но султан Мурад II постоянно воевал с латинянами. В 1428 г. он отражал атаки венгров и поляков, переправившихся через Дунай. Весь 1430 г. прошел под знаком войны с сербами – Бранкович отказался выполнить требование султана прислать к нему в гарем свою дочь Мару (1416—1487), что было квалифицировано османом как неповиновение вассала. В 1440 г. султан совершил большой поход на Белград, но не смог одержать победы, отступив от города. Впрочем, несчастная Мара была вынуждена стать женой султана и вскоре заслужила высокий авторитет среди как Мариясултанша. Именно благодаря ей на Афон были увезены и укрыты от чужих рук «Дары волхвов». Эта относительная неудача османов вызвала на Западе взрыв энтузиазма. И папа Евгений IV (1431—1447), только что заключивший ФеррароФлорентийскую унию с Иоанном VIII Палеологом, потребовал организовать новый Крестовый поход[1005].

Понимая, что в его нынешнем положении это – единственный шанс, Иоанн VIII Палеолог в 1437 г. отправился в Италию, дабы завязать непосредственные отношения с вождями будущих пилигримов через Римского папу. На время отсутствия он оставил правителем Византии своего младшего брата св. Константина. Отъезд василевса не укрылся от глаз Мурада II, у которого было множество добровольных осведомителей из числа соотечественников, проживавших в византийской столице. Султан вскипел и посоветовал императору искать помощи не у понтифика, а у него самого. «Мне не кажется правильным, что он поедет, утруждая себя этим и тратясь. И что он выиграет? Вот я, если он имеет нужду в деньгах изза расходов, ренты или чегонибудь другого, относящегося к возмещению его убытков, я готов её удовлетворить»[1006].