Первой мыслью султана было немедленно осадить и захватить Константинополь в наказание за дерзость со стороны Византийского царя. И лишь Великий визирь Халилпаша (1439—1453), сторонник мягкой политики по отношению к Византии, убедил своего господина не торопиться, а подождать результатов заграничного турне императора Иоанна VIII[1007].

Между тем призыв Римского папы нашел отклик в сердцах латинян. На этот раз, казалось, поход обречен на успех. Главой его стал юный король Польши и Венгрии Владислав III Варненьчик (1424—1444), которого венгры именовали Уласло I. А душой кампании стал венгерский полководец, воевода Трансильвании Янош Хуньяди (1407—1456), отец будущего короля Венгрии Матьяша I (1443—1490). Многочисленную венгерскую армию пополнили отряды поляков, германцев, итальянцев и французов. Понтифик направил своим представителем и духовным окормителем крестоносцев кардинала Юлиана Чезарини (1398—1444), который прибыл с сильным отрядом наемников. Всего так называемый «Варнский Крестовый поход» насчитывал около 25 тысяч воинов.

У города Ниша в 1443 г. состоялось кровопролитное сражение, успех в котором сопутствовал латинянам. Они освободили Софию и часть Болгарии, но у Траяновых ворот зимой того же года были остановлены турками. На восточном склоне этого ущелья 24 декабря 1443 г. разыгралась битва между Бранковичем, которому помогала польская конница, и зятем султана Магомедом Челеби. Яростный порыв рыцарской кавалерии отдал успех в кровопролитном сражении западным христианам, но они были истощены и не имели сил преследовать врага, хотя и захватили Магомеда Челеби в плен. Позднее он будет выкуплен за баснословные деньги своим тестем[1008].

Посчитав цель Крестового похода достигнутой, король Владислав вернулся в Венгрию и в 1444 г. заключил с Мурадом II договор, согласно которому ему отходила Валахия, а Бранковичу Сербскому – Босния. Оба правителя поклялись – Владислав на Библии, а Мурад II – на Коране, что не станут нарушать мира в течение 10 лет[1009].

Европейцам такой договор был очень выгоден. На тех условиях, на каких был заключен мир, Сербия вполне могла восстановить свои силы, а Венгрия – сплотиться для новой войны с османами. В течение 10 лет, на который был заключен договор, многое могло бы измениться с учетом ФеррароФлорентийской унии, уходящего в небытие «Великого раскола» Западной церкви и возрастающего сопротивления христиан османскому натиску. Нельзя было забывать и о Караманском эмире, с которым османам так до сих пор и не удалось справиться.

К сожалению, в этом акте был весь латинский Запад, нисколько не задумавшийся о судьбе восточных христиан. И папа Евгений IV вполне искренне и обоснованно возмутился тем, что венгры и сербы «забыли» византийцев. По сути, это был открытый вызов ему, как организатору и идейному вдохновителю Флорентийской унии, о которой мы будем говорить ниже. Получается, что все обещания апостолика – пустые слова, и даже самые преданные Риму католики готовы ослушаться его для обеспечения собственных интересов.

Между тем вернувшийся в Константинополь в начале 1440 г. император Иоанн VIII был сражен горем, узнав прямо на берегу, что его любимая жена Мария скончалась от вспышки чумы, посетившей столицу. Это известие сломило его, а мощный натиск греческих ортодоксов против ФеррароФлорентийской унии усугубил тяжесть ситуации. Пока император оплакивал смерть возлюбленной, его брат деспот Мореи Димитрий Палеолог (1436—1460) организовал заговор с целью захвата царской власти. С 23 апреля 1442 г. в течение длительного времени этот безумец систематически опустошал окрестности Константинополя, попутно снесся с турками, получил от них помощь в виде кавалерии и заявил права на императорскую диадему.

По счастью, св. Константин Палеолог пробился у острова Лемнос через турецкий флот и явился на помощь брату. Димитрий был взят в плен, а его войско разбежалось. Но чуть позднее мятежник сумел убежать в Галату и при помощи подеста генуэзцев примирился с царственным братом на условиях выделения ему собственного удела. Как и следовало ожидать, заговор прошел под знаменем ортодоксии. И хотя мятеж не удался, но василевс отчетливо видел, насколько не популярны его акции по объединению с Западом в народе[1010].

Однако Римский епископ пытался на деле показать, что готов выполнить свои обязательства. Вскоре в Константинополь прибыла эскадра из 25 судов, снаряженная папой на собственные средства, большой флот прислали в помощь византийцам и венецианцы. Более того, многие важные люди Республики требовали немедленной войны с мусульманами. Венгры тоже проявили готовность поддержать своих союзников. А ничего не знавший о намерениях латинян султан в это время в Адрианополе оплакивал смерть своего безвременно ушедшего сына Алладина. Там он неожиданно для всех заявил, что желает оставить трон, дабы предаться молитве и забвению от мирских горестей[1011].

Но тут его настиг посыльный с известием о том, что венгры перешли границу. Как выяснилось, кардинал Цезарини сумел сыграть на честолюбии Владислава III и убедил того расторгнуть договор, дабы добить (!), как он полагал, османов. Удивительное легкомыслие! Под влиянием кардинала король Владислав вскоре выступил с войском в поход. Вновь был задействован полководец Янош Хуньяди, которому в случае успеха обещали отдать в правление всю Болгарию; вторым лицом в армии стал Валашский воевода Влад II Дракул (1436—1442).

Их воинственность основывалась на том расчете, что преемник ушедшего в отставку султана его 12летний сын Мехмед II (1444—1446, 1451—1481) не сможет составить серьезной конкуренции столь могущественным вождям крестоносцев. Однако этот поступок, замешанный на клятвопреступлении (ведь Владислав клялся на Библии), шокировал даже христианский мир, не говоря уже о турках. Деспот Бранкович и император Иоанн VIII Палеолог категорически отказались помогать венграм, а потому, как вскоре стало ясно, в пути королю пришлось рассчитывать исключительно на собственные силы. Тем не менее он сумел собрать около 20 тысяч солдат и рыцарей[1012].

Ситуация для османов усугублялась не только добровольной и беспрецедентной отставкой Мурада II, но и некоторыми нововведениями юного султана. Узнав о гигантских расходах казны, юноша довольно легкомысленно дал приказ девальвировать основную турецкую валюту – серебрянный аспер на 10 %. Это дало казне существенный доход, зато резко ухудшило положение государственных чиновников и солдат, находящихся на государственном содержании, в первую очередь янычар[1013].