В эту минуту советники юного султана сделали самое мудрое, что можно было совершить, – они срочно отправили посольство к Мураду II с просьбой вернуться и возглавить армию. Известие о походе латинян привело бывшего султана в ярость. Мурад II бросил все свои мирные дела и, сжигаемый гневом, направился навстречу крестоносцам. Его армия была значительно больше – не менее 45 тысяч солдат, из которых 10 тысяч приходилось на янычар[1014].

10 ноября 1444 г. под Варной враги встретились. Объективно говоря, лучше шансы были у турок. И дело заключалось даже не в том, что те имели численное превосходство – противоречия, раздиравшие латинян, не утихли ни на минуту. Каждый рыцарь попрежнему мнил себя самостоятельной фигурой, а генуэзцы, желая ослабить своих извечных врагов венецианцев, тайно перевезли турецкую армию через Босфор на своих судах.

Итак, противники заняли свои позиции. Опасаясь тяжеловооруженной рыцарской конницы, султан занял оборонительное положение на возвышенностях. Напротив, крестоносцы сделали ставку на стремительную атаку. Тем не менее османы опередили их, начав наступление своим левым флангом, разметавшим словенцев, которые располагались там. Обороняясь от наступавших турок, среди прочих погиб и кардинал Цезарини. Спасая положение, Янош Хуньяди ввел в бой резерв, который бросил навстречу наступающим туркам, умоляя при этом короля Владислава оставаться на месте. Но тот, желая вызвать на личный поединок самого султана, во главе 500 венгерских и польских рыцарей бросился в центр мусульманского войска.

Возможно, из этой активности еще могло чтото получиться, поскольку Хуньяди уже восстановил положение на правом фланге крестоносцев и возвращался обратно, но, к несчастью, король Владислав погиб смертью храбрых, и атака рыцарей захлебнулась. Весь день длилась битва, не дав никому решающего перевеса. Потери сторон были чрезвычайно высокими. Как рассказывают, крестоносцы потеряли до 13 тысяч воинов. А султан воскликнул, когда ему донесли о павших: «Да не пошлет мне Аллах еще одной такой победы!»[1015]

Если о тактической победе еще можно было спорить, то со стратегической точки зрения это была полная катастрофа, в первую очередь для византийцев. Чтобы хоть както оправдаться перед османами, а косвенно император мог считаться союзником крестоносцев, Иоанн VIII направил униженное письмо султану. Суть его заключалась в необходимости объяснить свое бездействие, когда, собираясь в поход на крестоносцев, Мурад II потребовал от Византийского императора явиться в его ставку вместе с отрядом солдат, дабы воевать с латинянами. В тот момент василевс оказался в двойственном положении: как вассал султана, он не мог ослушаться, с другой стороны, выступление византийцев против крестоносцев, направляемых самим папой Евгением IV, с которым только что заключили унию для организации военной помощи против Мурада II, выглядело откровенным сумасшествием. В те дни Иоанн VIII сумел затянуть время, но после поражения венгров пришлось прибегать к высокому искусству письма, чтобы не положить голову на эшафот.

Конечно же султан не поверил ему и в душе уже решил судьбу Константинополя. А после того как в 1446 г. Венеция заключила с османами мирный договор, всем стало ясно, что больше спасения ждать неоткуда. Если у униатской партии и были сторонники, то теперь они дружно переходили в лагерь ортодоксов. Один лишь св. Константин Палеолог не утратил надежду на освобождение отечества от мусульман. Отставив пораженного горем и поражениями царственного брата, св. Константин деятельно принялся укреплять Морею от неизбежного османского нашествия, к которому примкнул герцог Афин Нерио II Ачайоли. На Коринфском перешейке он выставил свой единственный отряд численностью 300 человек, а сам отправил посла к Мураду II в надежде получить мир или перемирие.

Но султан бросил византийского дипломата Халкокондила в тюрьму, а его войска пушками проложили себе дорогу вперед. Весь византийский отряд погиб, как спартанцы царя Леонида при Фермопилах, а св. Константин успел в последний момент спастись. Затем турки захватили Фивы, и на радостях Мурад II даровал св. Константину прощение и заключил с ним мир на условиях выплаты византийцами хараджа. Это означало полную утрату Византией политической самостоятельности[1016].

Сам Мурад II к тому времени уже совершенно обессилел и незадолго до смерти попытался еще раз уйти в отставку, которая была не дольше первой. Его сын Мехмед, деюре все еще остававшийся султаном, откровенно тяготился опекой отца и довольно дерзко демонстрировал свою независимость от него. Он начал чеканить монету со своим именем и, нарушив перемирие с венецианцами, открыто нападал на их торговые суда и заставы в Эгейском море. Караманиды реально опасались, что с такой же легкостью юноша нарушит договор с ними и готовили войска на случай неизбежной войны. И лишь Халилпаша умудрялся пока еще сдерживать бурные фантазии Мехмеда. Конечно же, тому не нравился мирный договор, заключенный отцом, поскольку у мальчика вынашивались более кровавые планы относительно Константинополя[1017].

И известие о новом договоре стало роковым для императора Иоанна VIII – оно означало крах всей его дипломатии. Еще не старый мужчина, василевс превратился в старика, утратившего всякий интерес к жизни. Ни царь, ни окружающие не верили, что Империю еще можно спасти. «И было достаточно таких, кто считал, что ее и не стуит спасать». 31 октября 1448 г. император Иоанн VIII Палеолог скончался в возрасте 57 лет[1018].

Вопрос о воссоединении Церквей, никогда не утрачивавший своей актуальности, стал одним из самых приоритетных к началу царствования Иоанна VIII Палеолога. Западная церковь в это время проходила через «Великий раскол», о котором у нас речь пойдет в специальном приложении. А для Византии вопрос помощи Запада являлся делом жизни и смерти. В день, когда пали Фессалоники, император узнал о готовящемся папой Мартином V (1417—1431) новом Вселенском Соборе в Базеле, открытие которого назначили на 1431 г. На нем должен был получить разрешение вопрос о церковных реформах, проблема чешских «гуситов» и отдельная тема о правах самого Римского епископа. Естественно, для укрепления авторитета апостолика вопрос о воссоединении с Восточной церковью в глазах всего латинского мира значил очень много. А потому можно было надеяться на бульшую уступчивость Римской курии.

Этот шанс император Иоанн VII Палеолог не собирался упускать и тут же уведомил понтифика о своем желании лично прибыть в Базель или направить на Собор своих послов. На процедуре интронизации папы Мартина V византийский посол Евдемониан публично объявил о стремлении василевса покончить с расколом. Понтифик радостно принял это сообщение, удостоил Евдемониана аудиенции и отправил две грамоты – Византийскому царю и Константинопольскому патриарху. В послании к патриарху папа величал того своим братом и Константинопольским архиереем. Император и патриарх направили ответные письма, в которых соглашались обсудить вопросы воссоединения на Вселенском Соборе, который, по их мнению, должен пройти непременно в Константинополе[1019].