Однако, прежде чем встречаться с латинянами, император созвал в своем дворце «византийский» Собор, желая заручиться согласием Восточной церкви и выработать общую позицию. И он его получил, хотя известный богослов монах Иосиф Вриенний (1350—1432) заявил частное мнение против объединительного Собора в Италии, да и сам Константинопольский патриарх Иосиф (1416—1439), незаконнорожденный сын Болгарского царя Иоанна Шишмана и гречанки, неофициально продолжал высказываться за его проведение в Константинополе. Под его давлением уже решившийся на проведение объединительного Собора на Западе император Иоанн VIII Палеолог в 1433 г. вновь предложил папе собраться в столице Византии. Но уже через год василевс пересмотрел это решение, справедливо полагая, что в настоящий момент провести Собор в Константинополе совершенно невозможно[1020].

С этого года переписка между папой и императором приняла системный характер. Правда, в ходе униальных переговоров василевс передал инициативу греческой иерархии, после чего патриарший двор начал вести самостоятельную переписку с понтификом. Сам же император руководил процессом как равноудаленная, но очень заинтересованная сторона. С завидной регулярностью патриаршие послания византийским послам в Базель уходили раньше императорских. Более того, текст, созданный в канцелярии патриарха, как правило, затем с небольшой редактурой транслировался и василевсом.

Пока шла подготовка к Собору, папа Мартин V скончался. Решением кардиналов новым Римским епископом был избран венецианец Евгений IV (1431—1447) – человек деятельный, но не отличавшийся тонким политическим чутьем и тактом. С началом его понтификата надежды на воссоединение Церквей, казалось, развеялись как дым. Убежденный в абсолютном характере папской власти, он вскоре вступил в жестокий конфликт с противоположной партией, что едва не привело к новому расколу Западной церкви. Когда отцы Базельского собора объявили, что Вселенский Собор стоит над папой, Евгений IV в конце 1431 г. своей буллой «Quoniam alto» распустил его. Правда, формальной причиной, оглашенной понтификом, был заявлен «византийский вопрос» – рассмотрение предложений об унии с Восточной церковью.

Однако епископы, собравшиеся в Базеле, и не думали выполнять приказ понтифика, а встали на сторону его врага Германского императора Сигизмунда (1410—1437). Один из вождей Базельского собора, уже знакомый нам кардинал Чезарини, впоследствии погибший в битве при Варне в 1444 г., написал понтифику в январе 1432 г., что «уния – это песня, которую поют уже 300 лет», поэтому, полагал он, следует отложить на годполтора этот вопрос, а пока заняться реформой Западной церкви. А отцы Собора вообще приняли постановление, согласно которому распустить их собрание может лишь оно само. Впрочем, фрондирующие епископы не имели ничего против того, чтобы понтифик пока самостоятельно исследовал этот вопрос и позже оповестил их о результатах своих трудов[1021].

Попутно они успешно подготовили основания для примирения с умеренным крылом «гуситов». 14 декабря 1431 г. в Базеле состоялось торжественное заседание, на котором огласили буллы папы о созыве нового Собора в Болонье. Однако легат отказался от порученного ему папой задания, поэтому буллу понтифика пришлось оглашать уже 13 января следующего года епископу Паренцо, что, однако, не остановило отъезд участников.

Собор на заседании 15 февраля 1432 г. по представлению постановлений Констанцкого собора и декрета «Frequens» подтвердил свой статус и полномочия. Апостолику настоятельно рекомендовали отозвать буллы о роспуске Базельского собора и непосредственно явиться пред его участниками. Для понимания ситуации следует иметь в виду, что против папы выступали государи Германии, Франции, Англии, Шотландии, Кастилии, Бургундии и Милана. Верными сторонниками его оставались лишь Венеция и Флоренция[1022].

Примечательно также, что секретарь Базельского собора, Эней Сильвио Пикколомини, один из просвещеннейших людей своего времени, написал по поручению императора Сигизмунда трактат в защиту царской власти с характерным названием «О происхождении и власти Римской империи» («De ortu et autoritate Imperii Romani»). В соответствии с новомодными для того времени теориями он вывел императорскую власть из «естественного разума», полагая, что цари установлены для всеобщей пользы. После того, полагал Эней, как Византийские императоры впали в ересь, власть в Римской империи перешла в руки Карла Великого и его преемников. Получив власть из рук Христа, император один вправе издавать законы, его указания обязательны для всех подданных без исключения. А что касается суда, то императорский суд является наивысшим, и на него нет апелляции. Эти смелые строки тем не менее являлись не более чем конъюнктурой для молодого человека, вскоре ставшего новым Римским епископом Пием II (1458—1464). Получив высшую духовную власть над Западом, Пий II быстро изменил свои взгляды на традиционные для папства – замечательный пример состояния умов того времени[1023].

Хотя Запад опять оказался на грани раскола, переписка между епископами Базельского собора и императором Иоанном VIII Палеологом, начатая еще при папе Мартине V, продолжалась. Евгений IV понял, что в таких условиях утрата инициативы смертельно опасна для него, а потому решил взять в свои руки дело церковной унии[1024].

В конце концов, как это нередко бывало и раньше, мир в Церкви обеспечил Германский император Сигизмунд, который, воюя с «гуситами» и испытывая трудности на Севере Италии, нуждался в поддержке Римского епископа. Обе стороны пошли на некоторый компромисс: Сигизмунд принял сторону понтифика, попридержав его оппонентов, а папа в ответ короновал его императорской короной в мае 1433 г. и отозвал свою буллу о роспуске Собора[1025].

Эта мера придала оптимизм сторонникам унии, и переписка между Римом и Константинополем вновь активизировалась. 12 июля 1434 г. в Базель прибыло посольство из Константинополя, где впервые вышел на авансцену истории будущий Московский митрополит Исидор (1390—1463), в то время игумен столичного монастыря святого Димитрия, основанного императором Михаилом VIII Палеологом. Выходец из незнатной семьи, он тем не менее получил вполне пристойное образование и в скором времени стал считаться одним из самых интеллектуальных людей своего времени.