— Оно еще живо — все здесь живое. Не знаю, как такоевозможно, однако… Оно очень слабое. Почему?

Луиза протягивала ему белый тапочек, некогда принадлежавшийлибо ребенку, либо миниатюрной женщине. Взяв его в руки, Ральф услышал мягкое,словно отдаленное пение. Звук такой одинокий, как ноябрьский ветер в холодныйдень, но непередаваемо приятный — полная противоположность, режущему слухскрипу черного предмета, лежащего на полу. Несомненно, поющий голос был знакомему.

На носке тапка виднелось бордовое пятно. Первой мысльюРальфа было — шоколадное молоко, но затем он понял, что это такое на самомделе: засохшая кровь. В этот момент он вновь оказался возле «Красного яблока»,подхватывая Натали, прежде чем Элен выпустила малютку из рук. Он вспомнил, какпереплелись ноги Элен; как она качнулась назад, наваливаясь на дверь магазина,словно пьяный на столб, протягивая к нему руки. «Дай мне ре-бе-енка… Дай мнеНат-ли».

Ральфу был знаком поющий голос, потому что он принадлежалЭлен. В тот день этот тапок был на ее ноге, а капля крови упала на носок либоиз разбитого носа Элен, либо из раны на щеке.

А голос все пел и пел, не перекрываемый скрежетом черногопредмета в саване, и теперь слух Ральфа — или то, что служило слухом в миреаур, — обострился до предела, улавливая голоса остальных предметов. Они пели,составляя печальный хор.

Живые, Поющие.

Они могут петь — все вещи, собранные здесь, могут петь,потому что и их хозяева еще могут петь.

Их хозяева еще живы.

Ральф снова посмотрел вверх, заметив теперь, что, хотянекоторые предметы выглядят старыми — помятый саксофон, например, — почти всеони сделаны недавно; в этом алькове не было велосипедных колес выпускадевяностых годов прошлого столетия. Ральф заметил три комплекта часов все ониоказались электронными. Совсем новый бритвенный станок, тюбик губной помады, накотором еще сохранился ценник «Райт-Эйд».

— Луиза, Атропос украл эти вещи у людей, которые соберутсясегодня вечером в Общественном центре. Так?

— Да, уверена.

Он указал на черный кокон, голосивший на полу, почтиперекрывающий своим визгом песнь… Высасывая ее из окружавших его предметов,питаясь ею.

— Что бы ни находилось внутри этого савана, оно имеетнепосредственное отношение к тому, что Клото и Лахесис называли нитьюуправления. Именно оно связывает все эти предметы — все эти жизни — воедино.

— И это превращает их в КА-ТЕТ, правильно?

Ральф возвратил тапок Луизе:

— Мы заберем его с собой. Он принадлежит Элен.

— Знаю.

Луиза долго смотрела на тапок, затем совершила то, что Ральфнашел как крайне умное действие: оторвала полоску кружева от комбинации ипривязала тапок к запястью левой руки наподобие браслета.

Ральф приблизился к савану и склонился над ним. Приближатьсяоказалось трудно, но еще труднее было остановиться рядом — все равно чтоприжаться ухом к мотору мощного сверлильного станка или смотреть на яркий свет,не жмурясь. На сей раз среди жужжания можно было различить отдельные слова — тесамые, которые они слышали, приближаясь к краю савана, нависшего надОбщественным центром: «Уходите…»

Ральф зажал уши ладонями, но это, конечно, не помогло. Звукраздавался не снаружи. Ральф опустил руки и взглянул на Луизу:

— Есть какие-нибудь соображения? Что делать дальше?

Ральф не знал, чего именно он ждет от нее, но ответ получилнеожиданный:

— Разрежь его и забери то, что находится внутри, — и сделайэто немедленно. Та вещь опасна. К тому же ты не задумывался, что она можетзвать Атропоса на помощь, кудахтая, как курица, призывающая Джека, из сказки обобовом стручке?

Вообще-то Ральф обдумывал такую возможность, хотя и не встоль ярких образах. "Ладно, — подумал он. — Открыть ящик и вытащить приз.

Но только как это сделать?"

Ральф вспомнил поток света, которым он выстрелил в Атропоса,приманивающего к себе Розали. Но здесь подобный трюк может скорее навредить,чем помочь: а вдруг он спугнет предмет, который им следует взять?

«Вряд ли тебе удастся задуманное».

Ральф и сам сомневался в успехе своей миссии… Но если тыокружен вещами, хозяева которых должны умереть к восходу солнца, — раздумья несамый лучший выход из положения.

«Мне нужна не молния, а ножницы, острые ножницы Клото иЛахесиса…»

Ральф уставился на Луизу, пораженный ясностью образа.

— Не знаю, о чем ты подумал, но сделай это как можно скорее.

6

Ральф посмотрел на правую руку — руку, с которой исчезлиморщины и признаки артрита, руку, окруженную ярко-голубой короной света.Чувствуя себя глуповато, Ральф выставил указательный и средний пальцы, прижавостальные к ладони, вспоминая детскую игру — камень разбивает ножницы, ножницырежут бумагу, бумага прикрывает камень.

"Стань ножницами, — подумал он. — Мне нужны ножницы.

Помоги".

Ничего. Он взглянул на Луизу, та смотрела на него с пугающейбезмятежностью. «О, Луиза, если бы ты только знала», — подумал Ральф, но тут жестер свою мысль. Потому что он почувствовал нечто.

Да. Нечто.

На этот раз он не стал облекать мысли в слова, а создалобраз: не те ножницы, которыми Клото перерезал «веревочку» Джимми В., аогромные ножницы его матери для стрижки овец — длинные, узкие лезвия, острыекак бритва.

Погружаясь все глубже в состояние концентрации, Ральф дажеувидел два слова, выгравированных на лезвии: «ШЕФФИЛДСКАЯ СТАЛЬ». Он вновьощутил внутреннее изменение, но уже не щелчок и не мигание, а медленное ичрезвычайно мощное мышечное напряжение. Ральф сосредоточил взгляд на пальцахруки и усилием воли заставил созданные воображением ножницы открыться изакрыться. Когда образ подчинился ему, Ральф медленно развел и свел пальцы,создавая сужающуюся и раскрывающуюся букву "М".

Теперь он чувствовал, как энергия, заимствованная им уНирваны и бродяги, собирается в голове и, покалывая мурашками стекает в пальцыправой руки.

Аура, окружающая выставленные указательный и средний пальцы,сгущалась… И удлинялась, принимая форму узких лезвий. Ральф подождал, пока аураудлинилась на пять дюймов, затем развел и свел пальцы. Лезвия открылись изакрылись.

— Давай, Ральф! Действуй!

Да — он не мог позволить себе ждать и экспериментировать. Ончувствовал себя аккумулятором, с помощью которого пытаются завести слишкомбольшую машину. Ральф чувствовал, как вся его энергия стекает по руке в лезвия.Это не могло продолжаться долго.