на такое дело «не ставало». Неизбежно в этом случае было обращение к знающим иностранцам; иностранцы и сделались руководителями кораблестроения. Но с иностранцами не все оказалось удачно. Едва ли это был народ очень сведущий, иначе они находили бы приложение своим знаниям и у себя дома; а затем затруднение состояло в том, что они были различных национальностей, с разными приемами и манерами кораблестроения и ссорились между собой: голландцы не хотели слушать указаний датчан, и, когда голландские приемы были осуждены и дано было преимущество датским и итальянским, становился вопрос о переделке по датским образцам. Отдельные мастера при этом капризничали, упрямились, обнаруживали желание уехать на родину или запрашивали с кумпанств непомерное содержание. Казенное кораблестроение замедлялось и тормозилось от недостатка рабочих рук. Работа ложилась на население Воронежского края новой, непредвиденной и неожиданной и притом крайне тяжелой повинностью, отрывавшей крестьян и мелких служилых людей от домов и хозяйства. Сгоняемые в леса, где приходилось по месяцам существовать под открытым небом, перенося тягости непогоды, или на воронежские верфи, где условия существования были немногим лучше, работные люди и плотники, крестьяне, казаки или городовой службы дети боярские с их малолетними недорослями стремились бежать домой. На повальное бегство рабочих неумолчно жаловались руководители дела; а между тем, как впоследствии выяснилось из следственных процессов адмиралтейца Протасьева, воронежского воеводы Полонского и других дворян, сами же руководители содействовали бегству рабочих, за взятки отпуская их домой.

Наконец, и самые приемы, которыми дело проводилось, не обусловливали его гладкого, быстрого и успешного исполнения. У Петра и, может быть, в кругу ближайших к нему сотрудников явилась мысль о необходимости азовского флота, и была поставлена на очередь постройка кораблей в Воронеже. Но эта общая доминирующая мысль не была предварительно расчленена и предварительно разработана в деталях и частностях, не была продумана до конца и соображена с имеющимися средствами. Основная мысль, перейдя в выражение воли, и притом настойчивой воли, преобразователя, была как бы брошена сверху и затем должна была быть подхвачена на лету исполнителями, которым предварительно предоставлялось уже самим осуществлять ее, подыскивая для исполнения подходящие средства, заранее не указанные, почему и приходилось хвататься то за одни, то за другие средства, одни из них бросать, отыскивать новые; и отсюда ряд ошибок, которые потом надо было исправлять, но которые иногда было уже трудно исправить. Придя к мысли о необходимости завести флот, который бы грозил туркам и Крыму со стороны Черного моря, Петр изъявил волю иметь такой флот, придал выражению этой воли форму приговора Боярской думы, только в главных очертаниях наметил средства к ее осуществлению в виде адмиралтейского строения и кумпанств, на встретившиеся сейчас же вопросы дал два-три указания, затем уехал за границу учиться корабельному искусству и, положив начало делу, предоставил ему развиваться самостоятельно, только торопя из-за границы его исполнителей и все увеличивая число кораблей. Дело должно было идти само собой, осуществляться частью старыми привычными способами, в виде старинного тягла под руководством стольников и дворян московских, под главным руководительством старинного Владимирского судного приказа, которому приданы были функции адмиралтейства, частью новым способом, через приглашенных иностранных мастеров. Не было ничего заранее точно и с достаточной полнотой и обстоятельностью предусмотренного, продуманного и установленного; все было крайне неустойчиво и зыбко, все существовало сегодняшним днем и ежедневно вызывало вопросы, разрешавшиеся наскоро, на ходу. Взяты были типы кораблей, строившиеся на Западе; но они не твердо укоренились в нашем кораблестроении, пришлось их переиначивать и изменять, приспособляя морские суда к речным устьям и варьируя их размеры. Вскоре же после самого учреждения кумпанств была составлена, как мы знаем, во Владимирском судном приказе роспись всем необходимым для каждого вида корабля предметам и припасам начиная с пушек; но роспись эта оказалась неполной и нетвердой: обозначенные в ней размеры пушек пришлось потом менять, так как они плохо соответствовали размерам и осадке кораблей. Было решено вооружать бомбардирские корабли мортирами, но, по-видимому, ясных представлений о корабельных мортирах не было. Адмиралтеец взял письменное описание о мортирах у работавших в Воронеже венецианцев; перевел его с итальянского языка на русский и послал за границу к Петру на исправление с просьбой извинить за плохой перевод. Царь, по-видимому, думал, что из таких мортир стреляют каменными ядрами; по крайней мере, адмиралтеец, расспросив венецианев, разубеждает его в том в письме от 16 декабря 1697 г.: «…а венециане все сказали, что у них каменных ядер в мозжерах не водится, а только весы размер являют, который послан к милости вашей»[902]. Каменное ядро было послано царю за границу только как модель, на образец веса.

Кумпанства очень затруднялись, не получая образцов различных предметов корабельного снаряжения, обещанных им из Владимирского судного приказа, что очень задерживало дело. Заведующим делами кумпанств приходилось частным образом собирать сведения у кого попало из иностранцев, «промышлять и проведывать по иноземцам и по знающим навычным людям»[903], сколько чего надобно, каковы должны быть и как должно делать те или иные корабельные припасы или принадлежности. С возникавшими вопросами кумпанства обращались к адмиралтейцу Протасьеву, но адмиралтеец не все их мог решить, обращался сам к Петру за границу и просил кумпанства подождать указа; но указ медлил или и совсем не приходил. Когда царь присылал распоряжения, они не отличались устойчивостью, писалось то одно, то другое, ни на одно распоряжение нельзя было смотреть как на окончательное: число кораблей менялось, вводились их новые типы, срок окончания их то ускорялся, то откладывался, и приходил приказ приостановить работы, когда их нельзя уже было остановить.

Отсутствие последовательно продуманного, развитого в деталях и твердо установленного плана всего предприятия, недостаток специальных технических знаний, сбивчивость в руководящих распоряжениях имели результатом то, что воронежские суда были построены дурно. Прежде всего, они строились из непросушенного, сырого леса, без крытых эллингов и потому подвергались всем вредным действиям непогоды. «При одновременной спешной постройке такого числа судов некогда и невозможно было думать об устройстве крытых элингов; суда росли, подвергаясь ненастью и всем переменам погоды. Сырой, только что срубленный лес, несмотря на протесты венецианских мастеров, шел немедленно в дело, железное крепление, как обнаружили последствия, заменялось часто деревянным»[904]. О плохом качестве кораблей стали доходить слухи до Москвы, и уже 28 ноября 1698 г. Гвариент, следивший из столицы за ходом дела, доносил императору, что Петр «занят исключительно переделкой и постройкой кораблей. Дорого построенные корабли дурны и скорее годятся под купеческий груз, чем для военных действий»[905]. Сохранился акт осмотра воронежских судов какими-то экспертами, правда,