«Тебе можно. Ты девчонка! Кому нужна гребанная классика, когда он хочет боя без правил?!»

— Чертова!…

Она наваливается на него с удвоенной силой, в то время, как Исх’ид стойко пытается справиться с судорогой боли и удержать лицо при этом, освободившаяся левая рука, тут же цепляется ему в косы, оттягивая назад. Вэлиан получает удар в скулу, от которого в глазах появляются звездочки, искры и даже парад планет, Триста уводит вправо, вслед за своим же ударом. Вовремя призванный кинжал, утяжелил ее удар на несколько килограмм.

Вэл отскакивает от стены, уходя в пространство зала. Она склоняется, упираясь ладонями в коленки, но Триста, облокотившегося на стену, из поля зрения не выпускает. У него ненавидящий взгляд. Ну, еще бы! Никаких увеселительных процедур после, только лед, очень много льда.

— Так что там был за урок? — старается говорить, как ни в чем не бывало, но голос осел. — Или это он и был?

— Нет, отец советует во время боя не болтать, отвлекает жутко.

Трист не без труда выпрямляется, прав Рихард, она отвлекла его и использовала подлый прием. Вэлиан вместо того, чтобы отступить, как она делает это обычно, возвращается к нему, делая короткий выпад вперед, кончик рапиры упирается ему в подбородок. Трист кивнул.

— Сдаюсь.

На сегодня достаточно, иначе они убьют друг друга.

* * *

Я уже привела себя в порядок, отмылась от крови, губа быстро затянулась под мазью, предложенной Тристом. Мэтр продолжает держаться, хлопоча на кухне и заваривая кофе. Он отказывается присесть и приложить лёд, а я ведь понимаю, что ему не до смеха, хотя он периодически острит и пытается выдать что-то шутливое. Но может, я ошибаюсь и нет его голосе напряжения?

Да, я погорячилась. Поцеловал бы и ничего страшного, но у нас есть уговор: никто и никогда не делает того, что не хочет другой, так что тут тоже поболит да отойдет, ничего страшного. Я все-таки встала, материализуя в руку кусок льда и, подхватив с широкого стола полотенце, заворачиваю его и отодвигаю Триста, протянув ему его.

— Сядь пожалуйста, прекрати мельтешить. Вот держи.

Самый вкусный кофе получается у него и ни у кого больше, но в этот раз обойдусь, сварю, как люблю сама. Трист, тяжело вздохнув и посверлив меня недовольным взглядом, соглашается и усаживается по другую сторону стола, наверняка, чтобы я не видела его позора.

— Ты злая, а мне ведь еще к девушке возвращаться.

— Я думаю у тебя все получится, — пообещала я, отворачиваясь и сдерживая улыбку.

Так вовремя вспомнился наш диалог в холле, не знаю кого мне больше жаль: его или девушку?

— Смейся-смейся, — раздается позади.

Заметил-таки!

Мне очень хочется рассмеяться, но я держусь, хватит на сегодня уязвленного самолюбия. Щелкает входная дверь, ответив моему веселью и стерев просящуюся улыбку с лица, кажется, предмет нашего разговора только что покинул дом.

— Я сейчас подойду.

Я остаюсь на огромной кухне дома в одиночестве, ощущая укол вины, и тут же отмахиваясь от него. Я тут причем? Пусть сам разбирается со своими женщинами. У него каждый день или через день девушки меняются, мне что теперь за каждую думать и перед каждой извиняться? Черт! Надо было все-таки уйти! Не хватало только обиженных женщин на моей совести.

Трист отсутствует недолго, вскоре возвращается за стол, явно в хорошем расположении духа. Все разрешилось? Или он рад, что она ушла?

— Так что там у тебя с этим драконом?

Я засыпаю в воду кофе, стараясь воспроизвести его рецепт, и жму плечами.

— Ты же слышал, что он сказал: гощу.

— Я спросил другое.

Я подхожу к столу, опираясь на столешницу руками. Трист с непонятным для меня весельем смотрит на меня и едва сдерживает улыбку.

— Трист, это я пришла к тебе за ответами и никак не настроена на то, чтобы отвечать на вопросы. Ты чего вообще улыбаешься?

Он жмет плечами.

— Ничего, если просто гостишь. Но я спросил, насколько у тебя с ним серьезно? Не у него спрашиваю, а у тебя.

— А если не просто?

Эльф облокачивается на стол, подперев подбородок рукой, глядя на меня с видом блаженного. Его подружка успела по голове ему стукнуть, когда он пытался ее догнать? Радуется, что избавился от нее так быстро и просто? Пусть так, но веселится он так отчего?

— Если не просто, то он сейчас беседует с моей любовницей на улице.

— Не шути так!

— А ты сходи, проверь!

Я иду в коридор под ударившееся в спину хмыканье, вылетаю на ступеньки, подходя к кованым перильцам, и судорожно хватаюсь за них. Я не верю своим глазам: действительно беседует, но не так как это представил Трист, с ним Рэндалл. Хотя, что это меняет? Это даже хуже! Как они меня нашли?

«На тебе кольцо. У тебя эта чешуя. Тебе и в самом деле хочется знать, как?»

Нет, не хочу! Это я уже поняла, у меня другой вопрос: зачем? Даже если я выкину эту чешуйку, золотая краска с кожи не смоется. До этого момента все как-то успокоилось, но сейчас вновь вспыхнуло раздражение: ёкнувшее сердце, радость встречи все померкло от сознания, что опять происходит.

О чем они с ней говорят? Что такого она рассказывает, что это удостоилось такого пристального внимания с их стороны?

«Может, тебя выставляет в таком свете, что за-ка-ча-ешь-ся! Приперлась ни свет, ни заря, любовника чуть ли не за одно место вытащила…»

Я цыкаю на себя. Не за какие места я его не вытаскивала! Он не женат, и дорожи он чувствами женщины отложил бы встречу на попозже!

А внутренний голос не умолкает, продолжая посыпать соль на только что образовавшуюся рану:

«Где твоя женская солидарность?»

Я застонала, опустив глаза на вычищенный до зеленой травы газон. Каюсь! Каюсь! Только хватит бичевания!

«У Триста штаны мокрые. Не вздумай удостовериться!»

О, Боги! Точно! Но она то этого не видела! Хотя, когда он ее догонял…

Я прикрыла глаза, считая до пяти, очень и очень медленно. Ситуация такая, что впору делать зарисовки и продавать театрам для пантомимы.

Ко мне присоединяется Трист, вручая кружку и приобнимает за плечи, я не пытаюсь вырваться. Главное не паниковать. Ничего особенного в жесте нет, но вот о чем они разговаривают с этой?..

— Как ее зовут? Руку убери.

— Кирин. Ты же просто гостишь!

Я не смотрю на него и так слышу по интонациям, что он забавляется за мой счет.

— Да я-то гощу, а ты для кого спектакль разыгрываешь?

Трист прижимает меня к себе покрепче, я высвобождаюсь от его руки.

— Прекрати.