Дэн был полон благих намерений и в самом деле писал нередко.Одна беда — он забывал отсылать плоды своих трудов, и в Дрохеде по два, по тримесяца не получали от него ни слова, а потом одной и той же почтой приходилсразу десяток писем. Болтушка Джастина писала длиннейшие послания-исповеди, этобыл истинный поток сознания, столь грубо откровенный, что читатели краснели ииспуганно ахали, и притом необыкновенно увлекательный. Мэгги писала и сыну идочери всего лишь раз в две недели. Писем от бабушки Джастина не получаланикогда, но Дэн получал, и даже часто. Ему постоянно писали и все дядюшки — оземле, об овцах, о здоровье всех дрохедских женщин; видно, почитали своимдолгом заверять племянника, что дома все в полном порядке. Однако они несчитали нужным заверять в этом и Джастину — она бы только изумилась. Что же домиссис Смит, Минни, Кэт и Энн Мюллер, их переписка с Джастиной и Дэномскладывалась именно так, как и следовало ожидать.

Одно удовольствие — читать письма, тяжелая работа — писать.Тяжелая для всех, кроме Джастины, ее только досада брала, что она-то ни от когоне получает таких писем, как ей хочется, толстых, подробных и откровенных. Икак раз от Джастины в Дрохеде больше всего знали про Дэна: его письма былидовольно отвлеченные. А Джастина живописала самую суть.

"Сегодня в Лондон прилетел Лион, — написала онаоднажды, — он говорит, что на прошлой неделе виделся в Риме с Дэном. Онвообще гораздо чаще встречается с Дэном, чем со мной, Рим — цель всех егопутешествий, а Лондон так только, полустанок. Признаться, главным образом из-заЛиона каждый год перед тем, как ехать домой, я встречаюсь с Дэном в Риме. Дэнне прочь бы заехать за мной в Лондон, но если Лион в Риме, я на это несоглашаюсь. Конечно, я эгоистка. Но вы не представляете, сколько удовольствиямне доставляет Лион. Он из тех моих знакомых — таких раз-два и обчелся, —кто не дает мне потачки, и мне жаль, что мы так редко видимся.

В одном смысле Лион счастливее меня. Он встречается стоварищами Дэна по семинарии там, куда мне хода нет. Наверно, Дэн боится, что ятут же на месте лишу их невинности. Или что они лишат невинности меня. Ха!Разве только они увидали бы меня в костюме Чармиан. Я в нем сногсшибательна,поглядели бы вы. Этакая современная Теда Бара. Два крохотных бронзовых щитатолько-только прикрывают соски, и масса всяких цепочек, и еще такая штука —по-моему, это пояс целомудрия, во всяком случае, без кусачек под него незаберешься. Да еще парик — длинные черные волосы, и все тело выкрашено подсмуглый загар, и в этих двух с половиной железках я выгляжу так, что у зрителейдух захватывает.

О чем бишь я? А, да, значит, Лион в Риме на прошлой неделевстретил Дэна с его однокашниками. Они всей компанией отправились кутить. Завсе платил Лион, настоял на своем, чтобы Дэн не смущался. Ну и вечерок был.Никаких женщин, конечно, но все прочее — как полагается. Вы только представьте,Дэн стоит на коленях в каком-то паршивом римском баре перед вазой с желтыминарциссами и декламирует:

+

Нарцисс мой милый, мы увянем,

Ведь ваша прелесть быстро плачет…

[Дэн путает строчки поэта Роберта Херрика (1591 — 1674):

Нарциссы милые, мы плачем,

Ведь ваша прелесть быстро вянет.]

Битых десять минут он старался толком вспомнить эти строчкии ничего не переврать, потом отчаялся, взял один нарцисс в зубы и пустился впляс. Это Дэн-то, представляете?! Лион говорит, такое совсем безобидно и простонеобходимо, нельзя же только все работать и совсем не развлекаться, ну и такдалее. Раз женщины исключаются, надо хорошенько выпить. Так уверяет Лион. Недумайте, что это часто бывает, ничего подобного, очень редко, и, как я поняла,в таких случаях Лион верховодит и сам за ними присматривает, ведь они всепросто балды желторотые. Но я здорово посмеялась — представляете, Дэн снарциссом в зубах отплясывает фламенко, и в это время ореола святости на нем какне бывало!"

Восемь лет провел Дэн в Риме, прежде чем принял сан, ивначале всем казалось, что эти годы никогда не кончатся. И однако, восемь летпронеслись куда быстрей, чем могли вообразить в Дрохеде. Что он будет делатьпотом, когда станет священником, никто себе ясно не представлял, но уж наверновернется в Австралию. Только Мэгги и Джастина подозревали, что он захочетостаться в Италии, но Мэгги все же удавалось заглушить эти опасения — ведь Дэнс таким удовольствием каждый год приезжает домой на каникулы. Ведь онавстралиец, конечно же он захочет вернуться на родину. Джастина дело другое.Нечего и мечтать, чтобы она навсегда вернулась домой. Она актриса, в Австралиией на сцене не выдвинуться. А Дэн может отдаваться своему призванию где угодно.

Итак, на восьмой год никто не строил планов — как будут детиразвлекаться, когда приедут на каникулы; напротив, всей семьей надумали поехатьв Рим и увидеть своими глазами, как Дэн примет сан.

— Мы кончились пшиком, — заявила Мэгги.

— Простите, дорогая, как вы сказали? —переспросила Энн.

Они сидели в теплом уголке веранды и читали, но книга Мэггидавно уже лежала забытая у нее на коленях, а она рассеянно следила за двумявесело бегающими по лужайке трясогузками. Год выдался дождливый, червей —изобилие, и не упомнить, когда еще так сытно и привольно жилось птичьемународу. Разноголосое пенье и щебет не смолкали с рассвета дотемна.

— Я сказала, мы кончились пшиком, — зловещеповторила Мэгги. — Как отсыревшая шутиха на фейерверке. Все надежды пошлипрахом! Кто бы подумал в тысяча девятьсот двадцать первом, когда мы приехали вДрохеду, что этим кончится?

— Я все-таки не понимаю.

— У мамы с папой было шестеро сыновей да еще я. Черезгод родилось еще двое сыновей. Чего надо было ждать? Будут десятки детей,полсотни внуков? А теперь смотрите. Хэл и Стюарт умерли, остальные мои братья,видно, жениться не намерены, и вот я — единственная, кто не вправе передать понаследству нашу фамилию, — одна могу дать Дрохеде наследников. Новсевышним богам и этого мало. У меня сын и дочь. Можно ждать хоть несколькихвнуков. Как бы не так! Мой сын становится священником, а дочь при ее профессиивесь век проживет старой девой. И опять Дрохеда остается ни с чем.

— Не вижу, что тут удивительного, — сказалаЭнн. — В конце концов, чего можно ждать от ваших братьев? Торчатбезвылазно на выгонах, пугливы, точно кенгуру, никогда не встречаются сдевушками, на которых им бы можно жениться. А Джимса с Пэтси еще и войнапришибла. Можете вы себе представить, чтобы Джиме женился, раз он знает, что дляПэтси это исключено? Слишком они привязаны друг к другу. Да и работа на землетоже делает мужчин бесполыми, чуть не все силы отнимает, а их всего-то не такуж много. В самом прямом, чисто физическом смысле. Вы никогда об этом незадумывались, Мэгги? Грубо говоря, ваше семейство не создано для бурнойсексуальной жизни. И к Дэну и Джастине тоже это относится. Я хочу сказать, иныелюди только и знают, что за этим гоняются, как блудливые коты, а у вас в родуничего такого нет. Впрочем, Джастина еще может выйти замуж. Похоже, онанеобыкновенно привязана к этому немцу, к Лиону.