Я зажмурился. Это не по-настоящему, попытался убедить себя. Просто структуры, просто воображение, этого – не – происходило – на – самом – деле.

Меня встряхнуло и оторвало от пола. Равнодушное лицо Ариадны мелькнуло, сменилось черным пиджаком. Она потащила стул к разлому в витрине.

– Не надо, – прохрипел я, услышав, как снова приближается океан. – Пожалуйста, не надо. Я больше не хочу.

– Раньше надо было думать. Перед тем как играть во взрослого.

И Ариадна рывком опрокинула стул.

А потом было больно. И до, вспомнил я, тоже – когда океан, разломив фанеру, хлынул со всех сторон. Он мгновенно утянул меня под пол, в неразбавленную глубину, где я барахтался, глотая соль и лед, пока холод разбирал меня на части. Водовороты вечной мерзлоты напоминали танец галактик. Они придавили меня ко дну. Но кто-то дернул еще ниже, глубже – и холод обернулся огнем.

– Потерпи. Сейчас пройдет, – обещал этот кто-то.

А я все повторял, отбиваясь:

– Я больше тебе не верю.

Потом огонь стих, превратившись в разведенный на камнях костер. За ним сидела девочка и грела о пламя руки. Заметив, что я пришел в себя, девочка тихо молвила:

– Привет.

Я с трудом перевернулся на спину. Над нами смыкался пещерный потолок, зарево костра делало его бордово-коричневым. Кто-то прошел мимо меня, встал по другую сторону, рядом с девочкой. Я заслонил локтем глаза.

– Это был Стефан… Его голос.

Я не спрашивал. Мне не отвечали.

Одежда неприятно скрипела. В легких горстями лежала соль. Продышавшись, я медленно убрал руку. Высь прояснилась. Я повернул голову и увидел Ариадну. Сидя у костра, она ворошила угли изогнутым, как рогатка, прутом, и пламя, крепчая, разглаживало тени на еще одном новом, незнакомо-знакомом лице. Оно было младше того, к которому я привык. На пару лет жизни и одну смерть.

– Ты знала?

Ариадна кивнула, не отвлекаясь. Я с трудом сел.

– Почему ты не рассказала? Ты же… Если ты все время знала, что это Стефан… Им будет плевать. Меня никто не послушает.

– Я говорила. Много раз. Но отсюда не слышно.

Ариадна кивнула мне за спину. Я обернулся и в темном арочном проеме увидел вторую половину пещеры. Ее отвесная стена целиком была замощена экранами. Внутри каждого светился белый коридор.

Я поднялся и направился к арке. Там оказалась просторная зала. За стеклом, как в сотне окон, я видел ряды своих телевизоров. Их яркое свечение оседало в темноте электрически-синим.

– Никто, кто выходил отсюда, до тебя так и не добрался. – Ариадна встала рядом.

– Она… – прошептал я, – Ты…

– Убила их. Да. Я всегда берегла его планы от своих сомнений.

Я посмотрел на нее, в синеве привычно холодную, обернулся к девочке у костра, о которой никогда не думал.

– Как это возможно? Он мертв.

– Синтроп всегда больше физического тела.

– Но Стефан родился человеком! Его убили, а тело кремировали! Неужели одна только дубль-функция…

Ариадна развернулась:

– Я не помню его человеком.

Мне хотелось кричать: этого недостаточно! Жить в изоляции, жечь библиотеки, быть во всем правым – этого чертовски мало, чтобы вдруг оказаться бессмертным!

– В дубль-функции оба либо живы, либо мертвы, – пожала плечами Ариадна. – Смерть одного тела не убивает, лишь сокращает число доступных функций.

– До тебя… – потрясенно прошептал я. – Он хочет проснуться в тебе…

– Он готовится уже некоторое время.

– Для чего?!

Она тоже посмотрела на девочку.

– Он хочет уничтожить искры. Чтобы все закончилось на нас.

– А Обержины? Хольд?! Тот парень в магазине! Куча людей уже пострадала – до вас!

– Издержки неизбежны, если не из кого выбирать союзников.

Я не понял. Затем понял. Отступил и не произнес даже – выдохнул – вспомнив фиолетовое платье, ножницы в луже крови и злые пальцы у себя на лице:

– Шарлотта…

– Его контрфункция.

– О господи… – Я отвернулся. – Она знает правду?..

– Да.

– Господи, – беспомощно повторил я. – Охренеть, господи.

Изумленно спотыкаясь, я зашатался по зале. Ариадна продолжила:

– Когда его тело погибло, она впала в кому. Меня было слишком мало, чтобы вытянуть двоих. Потом появился ты. Мы проснулись с ней одновременно. С тех пор они на связи.

Я поднял голову, пытаясь взять себя в руки. Бесконечные ряды экранов сливались в мерцающую точку, высоко-высоко. Что за черт, подумал я, глядя туда. Кто угодно, это мог быть кто угодно. Но – Стефан? Серьезно? С ним и живым никто не знал, что делать. А теперь-то что?

– Хорошо. Допустим. Но атрибут может уничтожить только тот, кто создал его. То есть – троица или декомпозитор. Неужели Стефан нашел способ обойти имущественное право?

Ариадна тоже смотрела наверх. Вернувшись, она сказала:

– Это невозможно.

– Спасибо, господи!

– Стефан нашел способ им воспользоваться.

Я застыл:

– Ты… Про Адама?

Она устало всмотрелась в меня:

– Кто такой Адам?

Я мотнул головой:

– Не важно. Если он не… Тогда не важно.

Ариадна отвернулась и направилась к костру. Растерянный, я двинулся следом.

– Я должен выбраться. И как можно скорее. Мне нужно проснуться раньше него, чтобы предупредить всех. Помоги, прошу.

Ариадна опустилась на колени и снова принялась ворошить угли. Я молча ждал. И смотрел. Пытался понять, сколько ей лет, и, наверное, был очень настойчив. Потому что, истончив губы, она сказала:

– Она убьет меня, если я выйду.

Я протяжно вздохнул, тоже опустился перед костром:

– Понимаю. Прости.

Девочка по-прежнему грелась о пламя, раскрыв ладони, хотя камни вокруг дышали теплом и сухостью. Я присмотрелся к ее плотным, очерчивающим плечи волосам, платью, такому же до странности прямому, и вдруг понял, что они были насквозь мокрыми. На них не действовало окружающее тепло.

– Вы последние? – тихо спросил я.

Ариадна отложила прут, пересела, подобрав колени к подбородку.

– Есть еще одна, – сказала девочка.

– Считай, что нет, – возразила Ариадна.

– О ком вы? – Я переводил взгляд с одной на другую. – Какая из вас?

– Та, которая вернулась.

Разросшийся свет золотил их волосы и одинаковые взгляды, в которых крупными бликами дрожал огонь.

– Она не станет помогать, – помолчав, продолжила Ариадна. – Она ненавидит нас.

– Но она всегда хотела жить, – возразила девочка. – Это она согласилась уйти с Дедалом. Вместо того, чтобы…

– Именно, – Ариадна резко выдохнула. – Согласилась она. А ушли мы. Мы бросили ее там, буквально… Разменяли. Она не станет помогать. Я бы не помогала.

– Но она хочет жить, – повторила девочка.

– Это ничего не значит, – тихо возразила Ариадна. – Нам все равно не выжить.

– Не говори так, – мгновенно среагировал я.

Она посмотрела на меня, смаргивая свет:

– Моя контрфункция мертва. Скоро я перестану быть синтропом. Неважно, вернусь ли я в кому или удастся что-то с этим сделать… Человеческое тело – тюрьма. Всегда была. Нам это не нужно.

– Нам? – вспыхнул я. – Кому – нам?! Тебе или расползшемуся по системе Стефану, которому все теперь жмет?

Ариадна вздрогнула.

– Это твое тело. Твоя жизнь. Ты и так, черт возьми, все ему отдала!

– Мне это не было нужно…

– Да ты! Я тоже говорил похожие фразы! И знаешь что?! Со стороны это звучит как полный бред!

Я резко встал. Они машинально подняли головы.

– Просто скажи, как мне найти тебя. Ту, другую.

– Это бессмысленно. Она не станет слушать.

– Посмотрим.

– Не переоценивай свое