– Но я хочу денег! Хочу, блин. Меня к ним приучили, я имею право их хотеть. Я, может, собственный кейтеринг хочу. Отличная идея для сраного бизнеса, нет?

Я выглянул из-за Берти и спросил шепотом:

– Что такое кейтеринг?

Влад ответил в той же манере:

– Профсоюз дворецких.

– Да не гони!

И Берти рассказал про вип-фуршеты, выездной бар и райдеры знаменитостей. Он сыпал терминами и гастрономическими изысками, которые мгновенно выталкивали друг друга из моей памяти. Бездумно кивая, я пытался понять, это Берти так трезвеет или наоборот уходит все дальше, а если дальше, то куда, и стоит ли идти следом.

– …и вот ты думаешь, что сервировать буррату на деревянном спиле – писк и шик, но на самом деле… – Берти осекся, мотнул головой и, уставившись вдаль, вдруг выдавил. – Это полная хрень.

Он закрыл глаза рукой. Внутри меня предупредительно зазвенело.

– Буррата, ага… Я сраный тильзитер по акции неделю доесть не могу. Он, сука, не плавится. Вообще. Ну как так-то.

Зная, что сейчас будет, я отодвинулся. Влад тоже знал, и ждал, но без прежней любовной плотоядности. В газовом свете мостовых фонарей энтроп был спокоен и до странности далек.

– Плохая реклама для тильзитера, – прошелестел он.

А Берти сгорбился над перилами и заплакал.

От реки тянуло ноябрьским холодом, самым темным днем в году. Я прошелся по мосту, туда, где ветер скрадывал чужие всхлипы. Убиться здесь было невозможно, разве что упасть в воду и замерзнуть насмерть, и все же из сонных нефтяных разливов доносился шепот. Ничего конкретного. Ни зова, ни обещаний. Просто я вслушался и понял, почему некоторые люди договаривались с водой.

Вскоре Влад подошел ко мне, пряча в шубу наличку.

– Серьезно?

– Это на такси, – сообщил он, не уточняя, кому.

Я выглянул из-за энтропа и увидел алтарно печального, припорошенного светом Берти. Он сидел на ледяной мостовой и рассматривал свои ладони.

– С ним все будет в порядке?

Влад вытащил априкот, нашел чей-то номер.

– При должном усилии. Но, если честно… Не понимаю, как вы живете с одной попыткой.

– Попыткой чего?

– Собрать себя. – Он отвернулся, слушая гудки. – Как можно собрать себя с одной попытки?

Потом энтроп заговорил по-французски, уже не со мной, а через десять минут мы погрузили окоченевшего Берти в такси, на котором разъезжали полвечера. Придерживая мне дверь, Влад спросил:

– Ну что, обратно к девчулям? Там есть, где поспать. И с кем тоже.

Я мотнул головой.

– Не могу. У меня утром важное дело.

Влад помолчал, очевидно, взвешивая варианты. Затем сунулся в такси, сказал что-то водителю, потрепал Берти по голове (тот жалобно застонал). Вынырнув, энтроп хлопнул дверью:

– К тебе так к тебе.

И мы, отпустив Берти с миром, пешком вернулись в лабиринт.

Входная дверь была заперта. Это меня удивило. За восемь лет такого не случалось, ведь лабиринт сам решал, кого и куда пускать. Потом я вспомнил, что у нас вообще-то осадное положение, лабиринт не работает, и входная дверь была просто дверью, с тугой, обдирающей пальцы внутренней задвижкой и замочной скважиной, требующей ключа.

– О, картина маслом, – умилился Влад. – Подросток первый раз вернулся домой пьяным.

Я отмахнулся, пытаясь сосредоточиться. Влад деловито огляделся:

– Смотри, в окнах свет. Там кто-то есть. Давай покидаемся камушками.

– Что? Нет! Я же преемник. Я наверняка могу попросить Дедала открыть нам. Ну, телепатически… Или типа того.

Влад заржал. Давясь смехом, я попытался его притушить:

– Хватит! Если нас запалит Ольга, меня посадят на цепь, а тебя кинут на рельсы.

– Другое дело – камушки… Анонимно, безопасно.

– Ни хера не безопасно! – Я подышал, пытаясь успокоиться. – Никаких камушков. Звоним в дверь, надеемся на лучшее. Ты видишь звонок? Он должен где-то быть. Нам звонят, это точно. Курьеры всякие.

Влад фыркнул, но больше смехом и потянулся туда, куда я даже не смотрел. За дверью приглушенно защебетала мелодия. Я осмотрел куртку, выискивая следы криминала. Открывать нам никто не спешил. Влад снова поднес руку к кнопке и вопросительно замер. Я предполагал некую зависимость между частотой звонков и количеством привлеченных в прихожую людей, а потому не знал, как лучше поступить.

– Камушки, – коварно напомнил Влад, и я, пихнув локтем гущу розовой шерсти, сам зажал кнопку.

Нам повезло. Дверь открыли панда, жираф и игуана, которую с чувством духовного просветления я наконец узнал в зеленой пижаме. Уставившись на Влада, жираф предостерегающе взялся за дверь.

– Вы его знаете, – поспешил объясниться я. – Это Влад. Симбионт.

Я выставил ладонь в метре над полом, с трудом припоминая его прошлый рост.

– Вот такой. С наклейкой на глазу.

Последнее запустило цепочку нужных ассоциаций, и они присмотрелись. Я из интереса тоже. Сходство оказалось семейным.

– Я думал, так быстро растут только ядерные грибы, – пробормотал жираф, пропуская нас внутрь.

Подойдя к шкафу, я услышал из левой гостиной приглушенные голоса.

– Куница?..

– Спит, – протянула панда. – Все думали, ты тоже.

– А, – стягивая куртку, откликнулся я. – Да. Это моя суперспособность. Маскировка под спящего.

Кажется, сияние Влада пошло на убыль, а может, они заметили, что я повесил куртку только с третьего раза. В любом случае, закрыв шкаф, я встретился с пристальными, раскладывающими меня на миллилитры взглядами.

– Все путем? – с огромным сомнением протянул жираф.

Я показал большой палец, развернулся к Владу.

– Только я не помню, где моя новая комната.

Он хохотнул.

– Я помню. Пойдем.

Ничего он не помнил. Мы заплутали и даже вернулись назад, где нас встретили бдительные взгляды и настороженное молчание. Я вспомнил, как Влад говорил что-то про внутренний таблоид, и мы, сделав вид что ушли, попытались что-то там подслушать. Но потом я громко засмеялся, похерив всю конспирацию – от самой мысли, что кому-то было интересно меня обсуждать, – и мы возобновили поиски.

Где-то очень близко к нужной комнате я прислонился к стене, переводя дух. Влад привалился рядом, повернулся лицом.

– Не подумай, что я подкатываю, но у меня есть симпатичный женский модус.

– Да-а-а? – насмешливо откликнулся я. – А почему ты к Берти подкатывал в этом?

Влад расхохотался:

– Стоило спросить у самого Берти! Но ладно, признаюсь: у меня в нем одна нога короче другой. Было влом искать ортопедическую обувь.

– То есть… Сейчас тебе обувь не понадобится?

– У вас… Мягкие ковры.

– Ммм, – Я прижался виском к стене. – Прости. Ты не в моем вкусе. Ты меня не игнорируешь.

– Звучит как вызов, знаешь ли.

По ногам сквозило. В голове тоже. Я мгновенно забыл, о чем мы говорили, но испытывал по этому поводу лишь бодрящую легкость. Заговорщицки оглядев коридор, я придвинулся. Влад охотно мне подыграл.

– Покажи глаз, – сказал я.

– Что? – Влад, хохоча, отшатнулся. – Нет.

– Да ладно тебе. Покажи. Он точно такой же?

– Абсолютно точно такой же. Ты ничего не упускаешь.

– Тогда как он может быть чьим-то? Им что, кто-то смотрит?

Энтроп промолчал. Это была грамотная тактика, потому что, даже пялясь на повязку, я не помнил свой же последний вопрос. Но был и другой:

– Ты правда умираешь?

Влад с улыбкой посмотрел в сторону. Вернулся взглядом ко мне, все с ней же, кивнул.

– Блин…

– Не