Он надеялся, что его слушает хотя бы Тома. Стебана не интересовало отдаленное будущее. Взгляд Томы оставался жестким, но он слушал Тэйна. Похоже, он все-таки добился некоторого уважения.

– Правительства не терпят мятежа, не важно, оправдан он или нет. Стоит вам сбросить барона – и в Земстви придет армия.

Тома застонал.

– Тэйн! – вскрикнула Рула.

Быстро развернувшись, он в мгновение ока обезоружил Стебана. Торфин уважительно кивнул:

– Спасибо.

– Стебан, – тяжело дыша, проговорил Тома, – иди сюда.

– Папа, он кайдаровец!

Тэйн оттолкнул от себя мальчика, в глазах которого пылала обжигающая душу ненависть. Стебан яростно уставился на Миклу, Торфина и Тэйна, который неожиданно почувствовал себя очень старым и уставшим. Что он делает? Какое это имеет для него значение? Это не его война.

Взгляд его встретился с взглядом Рулы. Несмотря на душевную борьбу, в нем промелькнули те же чувства, что и вчера. Он вздохнул. Все-таки это его война.

Он убил человека. На его руках кровь. И убежать от этого он не мог.

XVI

– Я хочу увидеть Ширл, – заявила Рула на следующее утро. – Я пойду с вами.

– Мама! – Стебан до сих пор ничего не понимал. Он не разговаривал с Тэйном, а на Торфина смотрел, словно мясник на тушу.

– Сперва мы позаботимся о Микле, – ответил Тэйн. – Стебан, лучше выведи овец на пастбище. – Он повернулся к Томе. – Придется построить сарай, в этом хлеву слишком тесно.

Тома не ответил, хотя за завтраком без всякого труда глотал бульон. Наконец он заговорил, когда Стебан отказался идти пасти овец:

– Иди сюда, малыш.

Стебан подошел, опустив голову.

– Перестань. Ты ведешь себя как Ширл. Иди и паси овец, или я всыплю тебе пару ласковых по заднице.

Стебан заскрежетал зубами, яростно посмотрел на Тэйна и вышел.

Рула настояла, чтобы Миклу похоронили у порога нового дома. Тэйн и Торфин по очереди копали могилу.

Тэйн вошел в дом:

– Мы готовы, Тома. Хочешь выйти?

– Я должен. Это моя вина… Я должен видеть, как его опускают в могилу. Чтобы запомнить.

Тэйн вопросительно поднял бровь:

– Я думал о том, что ты говорил. Мне это не нравится, но ты прав. Четырех мертвецов более чем достаточно.

– Хорошо. Торфин! Помоги мне вынести Тому.

Похороны прошли в молчании. Рула тихо плакала. Тома без слов смотрел, как его шурина засыпают землей. Молчали и Торфин с Тэйном, не в силах подобрать подходящих слов.

Тэйн оседлал коня и, набросив на мула попону, успокаивающе поговорил с ним. Потом, пока Торфин готовил лошадь, он присел рядом с Томой:

– Как ты?

– Просто оставь мне пива. И супа с хлебом.

– Ладно.

– Тэйн?

– Да?

– Удачи тебе.

– Спасибо, Тома.

Мул позволил Руле сесть на него, хотя и не слишком любезно. Тэйн прикрепил к поясу оружие. Все молчали. Тэйн провел утренний ритуал, на который раньше не нашлось времени. Торфин наблюдал за ним. Они с Рулой не в состоянии были разговаривать – слишком много барьеров их разделяло.

Башня выглядела большим приземистым темным сооружением, внушавшим страх. Над ее бастионами развевался единственный флаг цвета киновари. Из невидимой трубы поднимался дым.

– Что-то не так, – заметил Торфин, когда их отделяло от Башни четверть мили. – Я никого не вижу.

Тэйн огляделся.

В примыкавших к Башне загонах теснились овцы и козы. Свободно бегали куры и гуси. Неподалеку паслись худые коровы, мул и лошади.

Нигде не было видно ни одного человека.

– Должны быть женщины и дети, – сказал Торфин. – Присматривать за скотиной.

– Давай остановимся.

– Зачем? – спросила Рула.

– На расстоянии полета стрелы. Торфин, иди вперед.

Юноша кивнул и осторожно двинулся вперед. Чем ближе он подъезжал, тем ниже пригибался в седле.

– Рула, останься здесь.

Пришпорив коня, Тэйн начал рысью объезжать Башню. Торфин оглянулся. Остановившись у ворот Башни, он заглянул за них, спешился, вытащил меч и вошел.

– Тпру! – Конь остановился. Тэйн спрыгнул на землю, разглядывая следы. – Шесть лошадей, – пробормотал он. – Одна поменьше. – Вскочив на коня, он галопом поскакал к воротам Башни. – Торфин! – Он помахал Руле.

Торфин его не слышал. Тэйн спешился и заглянул сквозь ворота в небольшой внутренний дворик, вдоль стен которого тянулись казармы для гарнизона.

– Что такое? – спросила Рула.

– Утром отсюда уехали шесть всадников. Вероятно, ведьма и еще пять кайдаровцев.

Щека Рулы дернулась, и она сплела пальцы:

– А как насчет тех, которые там?

– Давай найдем Торфина.

Юноша появился наверху.

– Они здесь, – мрачно сказал он.

Тэйн помог Руле подняться по крутой лестнице. Торфин встретил их перед дверью:

– Здесь. Они видели, как мы пришли.

Тэйн услышал приглушенные рыдания.

– Дело плохо, – объяснил Торфин. – Очень плохо.

– Я видел следы.

– Хуже. Она действительно может натворить дел… – Юноша толкнул дверь.

На Тэйна уставились перепуганные люди.

Три женщины не были тролледингками. А их дети были слишком взрослыми, чтобы отцами могли быть наемники.

Тэйн видел подобные лица бессчетное множество раз, в бесчисленных лагерях. Женщины с детьми, без мужей, связавшие жизни с солдатами-оккупантами. Это всегда были уставшие, побитые, перепуганные создания.

Матери и дети отступили в угол спартанского помещения. Одна женщина держала мясницкий нож. Тэйн показал открытые ладони:

– Не бойтесь. Мы пришли встретиться с бароном Кайдаром.

Рула попыталась улыбнуться. Торфин согласно кивнул:

– Все в порядке. Они никому не причинят вреда.

Женщина с ножом отступила в сторону, и Тэйн впервые увидел Кайдара.

Барон лежал на тюфяке в углу – худой, невысокий, лысый, с неопрятной бородой. Он был стар, и он умирал.

Именно это имел в виду Торфин, когда говорил, что дело плохо. После смерти барона ничто не остановит ведьму.

– Торфин, пусть они отойдут. Посмотрим, удастся ли что-нибудь сделать.

Барон закашлялся, и по подбородку потекла кровавая пена.

Торфин махнул людям из Башни, и они покорно подошли к нему, словно побитые собаки. Тэйн присел возле старика: