— Ни один человек на свете, кроме тебя, не мог бы доэтого додуматься! — воскликнула она и, обвив руками шею Скарлетт,поцеловала ее. — Ты самое поразительное существо на свете, ни у кого неттакой сестры, как ты.

Скарлетт не противилась этим объятиям: она была еле жива отусталости, похвала приятно льстила ее самолюбию, а потом — в сизой от дымакухне — в ее душе укрепилось чувство уважения к золовке и зародилось нечтопохожее на дружескую близость.

«Одного у нее не отнимешь, — не могла не признатьсясебе Скарлетт, — когда нужна помощь, Мелани всегда тут как тут».

Внезапно резко похолодало и наступили морозы. Студенымветром тянуло из-под всех дверей, и стекла, расшатавшиеся в рамах, монотоннодребезжали. С деревьев облетала последняя листва, и только сосны, не потеряв своегоубранства, холодными, темными громадами высились на фоне бледного неба. Изрытаяколдобинами красная глина дорог обледенела, и голод простер свои крыла надДжорджией.

Скарлетт не без горечи вспоминала свой последний разговор сбабушкой Фонтейн. В тот день — два месяца назад, — который, казалось,отодвинулся куда-то в далекое прошлое, она сказала старой даме — и сказала отчистого сердца, — что самое худшее уже позади. Теперь это стало ребяческимпреувеличением. Пока солдаты Шермана не прошли вторично через Тару, у нее ещебыли ее маленькие сокровища — немного продуктов и немного денег, были соседи,которым больше повезло, чем ей, и хлопок, который помог бы продержаться довесны. Теперь не было ни хлопка, ни продуктов, деньги утратили свое значение, таккак на них ничего нельзя купить, а соседи терпели не меньшую нужду, чем она. Унее, на худой конец, все же осталась корова с теленком, лошадь и несколькопоросят, а у соседей и того не было — всего какие-то крохи провизии, которыеони успели зарыть или спрятать в лесу.

Усадьбу Тарлтонов — Прекрасные Холмы — янки сожгли дотла, имиссис Тарлтон с четырьмя дочерьми переселилась в дом управляющего. Дом Манро,расположенный в окрестностях Лавджоя, тоже сровняли с землей. В Мимозе сгорелодеревянное крыло дома, главная же часть здания уцелела благодаря толстойштукатурке и отчаянной борьбе с огнем, в которую вступили все женщины Фонтейн инегры. Только усадьбу Калвертов янки пощадили и на этот раз: снова спасловмешательство управляющего Хилтона, уроженца Севера, однако ни единой животины,ни единого початка кукурузы на плантации не осталось.

Перед Тарой, как и перед всей округой, стояла одна задача:как добыть еду? У большинства семей не было ничего, кроме остатков последнегоурожая ямса и арахиса, да еще дичь, которую они приносили из лесу. И каждыйделился всем, что у него было, с теми, у кого было еще меньше, как это делалосьвсегда в более благополучные времена. Но очень скоро делиться стало нечем.

В дни, когда Порку сопутствовала удача, в Таре питалиськроликами, или опоссумами, или зубаткой. В остальное время довольствовалиськапелькой молока, орехами гикори, жареными желудями и ямсом. И чувство голодане покидало их никогда. Скарлетт казалось, что она не может шагу ступить, чтобыне увидеть протянутые к ней руки, с мольбой устремленный на нее взгляд. И этосводило ее с ума, ведь она была голодна не меньше других.

Она приказала зарезать теленка, так как он поглощал слишкоммного драгоценного молока, и в этот вечер все в Таре заболели, объевшись парнойтелятиной. Скарлетт знала, что следует заколоть хотя бы одного поросенка, новсе откладывала это и откладывала, надеясь вырастить из поросят полноценныхсвиней. Поросята были еще такие крошечные. Какой толк заколоть их сейчас — тами есть-то почти нечего; а если дать им подрасти, тогда совсем другое будетдело. Ночь за ночью обсуждала она с Мелани, послать или не послать Порка верхомна лошади, дав ему денег, чтобы он попытался купить каких-нибудь продуктов. Ивсе никак не могла на это решиться, боясь, что у него отнимут и лошадь иденьги. Никому же не было известно, где сейчас янки. Они могли быть за тысячумиль от Тары или за рекой. Однажды Скарлетт, обуреваемая отчаянием, начала самасобираться в дорогу на поиски пропитания, но истерические вопли всех домочадцевзаставили ее отказаться от своей затеи.

Порк рыскал по окрестностям, порой забирался, как видно,далеко, так как возвращался только под утро, и Скарлетт не спрашивала его, гдеон пропадал. Иногда он приносил дичь, иногда несколько початков кукурузы илимешок сухого гороха. Как-то раз притащил домой петуха и утверждал, что поймалего в лесу. Они с превеликим аппетитом, но и не без чувства вины прикончилиэтого петуха, ибо все отлично понимали: петуха Порк украл, так же как горох икукурузу. Вскоре после этого как-то ночью он постучался к Скарлетт, когда весьдом уже спал, и смущенно показал ей свою ногу с порядочным зарядом дроби викре. Пока она накладывала повязку, он сконфуженно объяснил, что его накрылипри попытке проникнуть в Фейетвилле в чей-то курятник. Скарлетт не спросила,чей это был курятник, — только ласково потрепала Порка по плечу, и наглаза у нее навернулись слезы. Негры ужасно раздражали ее порой, но ведь такуюпреданность не купишь ни за какие деньги! Теперь все они — и белые и черные —стали как бы членами одной семьи, и негры могли рискнуть жизнью ради того,чтобы на столе для всех была еда.

В другие времена к мелким кражам Порка следовало быотнестись более серьезно, быть может, он даже заслуживал хорошей взбучки. Вдругие времена Скарлетт по меньшей мере должна была бы его строго отчитать.«Никогда не забывай, дорогая, — говорила Эллин, — что ты несешьответственность не только за физическое, но и за нравственное здоровье черныхрабов, которых бог вверил твоему попечению. Ты должна понимать, что они какдети и за ними нужен глаз да глаз, как за детьми, и ты обязана во всем подаватьим хороший пример».

Но сейчас Скарлетт старалась не вспоминать о наставленияхЭллин. Поощряя воровство, жертвами которого, быть может, становились люди,терпевшие еще большую нужду, чем она сама, Скарлетт не испытывала угрызенийсовести. Нравственная сторона этого поступка не тревожила ее. Вместо того чтобыдать Порку взбучку или хотя бы усовестить его, она только пожалела, что в негоугодили из дробовика.

— Ты должен быть осторожнее, Порк. Мы не хотим потерятьтебя. Что нам тогда делать? Ты всегда был хорошим, преданным слугой, и когда мыснова раздобудем немножко денег, я куплю тебе большие золотые часы и велювыгравировать на них что-нибудь из Библии. К примеру: «За верную и преданнуюслужбу».

Порк расплылся в довольной улыбке и потрогал своюзабинтованную ногу.

— До чего ж хорошо вы это сказали, мисс Скарлетт. Акогда вы думаете раздобыть эти деньги?

— Не знаю, Порк, но так или иначе, я их непременнораздобуду. — Она смотрела на него невидящим взглядом, в котором была такаянеистовая горечь и боль, что он беспокойно поежился. — Когда-нибудь, послетого как кончится война, у меня будет много, очень много денег, и я уже никогдабольше не буду знать ни голода, ни холода. И никто из моих близких и слуг. Мывсе будем носить красивые платья, и каждый день есть жареных цыплят, и…