— Но почему же он так поступил? Они ведь не моглипричинить ему никакого зла, — вскричала Мелани.

— Он заявил, что ему нужно очистить город, чтобы датьотдых своим солдатам и лошадям, — отвечал Фрэнк. — И он дал им отдыхдо середины ноября, после чего оставил город. А уходя, поджег его, спалил вседотла.

— Как, неужели все? — в ужасе воскликнули дамы.Это было непредставимо — неужели этого многолюдного, кипучего города, которыйони так хорошо знали, не стало? Не стало красивых домов в густой тени деревьев,не стало больших магазинов и нарядных отелей? Мелани с трудом удерживалась отслез — ведь в этом городе она родилась, там был ее дом. У Скарлетт тожезащемило сердце, потому что она успела полюбить Атланту — этот город стал длянее второй родиной после Тары.

— Ну, почти что все, — поспешил смягчить свой ударФрэнк, обескураженный расстроенными лицами дам, и тут же постарался придатьсебе веселый вид — он же никак не хотел их огорчить. Это мгновенно повергло врасстройство его самого, и он испытывал чувство ужасной беспомощности. Нет, онне мог заставить себя сказать страшную правду. Пускай узнают ее от кого-нибудьдругого.

Не мог он поведать им о том, что увидела армия конфедератовпосле своего возвращения в Атланту: ряды печных труб, акр за акром торчавшихнад пепелищами; улицы, заваленные грудами обгорелых обломков и кирпича; старыедеревья, умиравшие от ожогов, роняя на землю обугленные ветви, которые уносилопорывами студеного ветра. Ему вспомнилось, как от этого зрелища дурнотаподступила у него к горлу, вспомнилось, какие ожесточенные проклятия срывалисьс губ конфедератов, когда руины города предстали их глазам. Приходилось уповатьлишь на то, что женщины никогда не узнают об ограблении кладбища, так как этосовсем бы их убило. Чарльз Гамильтон и родители Мелани были похоронены там.Фрэнка до сих пор мучили кошмары, в которых перед ним возникало это кладбище. Впоисках драгоценностей янки взламывали склепы, раскапывали могилы. Они грабилитрупы, срывали с гробов серебряные украшения и ручки, золотые и серебряныеименные таблички. Жалкую и страшную картину являли собой скелеты и еще неистлевшие трупы, валявшиеся среди обломков своего последнего земногопристанища.

Не мог поведать им Фрэнк и об участи кошек и собак. Домашниеживотные играют слишком большую роль в жизни своих хозяек. А Фрэнк и сам оченьлюбил и кошек и собак, и зрелище сотен погибавших с голоду животных, оставшихсябез призора, когда их хозяев так внезапно и жестоко выгнали из города, потряслоФрэнка почти столь же глубоко, как вид разграбленного кладбища. Изголодавшиеся,испуганные, замерзавшие от холода животные одичали, более сильные сталинападать на слабых, а слабые ждали, когда издохнут слабейшие, и затем пожиралиих трупы. И над останками вымершего города грациозные стервятники испещрялизимнее небо зловеще черными пятнами.

Фрэнк порылся в памяти, ища, каким утешительным сообщениемон мог бы сделать приятное женщинам.

— Кое-какие дома все же уцелели, — сказалон. — Из тех, что стояли особняком на больших земельных участках, вдали отдругих строений, и огонь до них не добрался. И церкви уцелели тоже, и зданиемасонской ложи. И несколько магазинов. Но деловая часть города и все кварталы,прилегающие к железнодорожным путям и к площади Пяти Углов, — все это,увы, сровняли с землей.

— Значит, — вскричала Скарлетт, — тот складвозле вокзала, который достался мне в наследство от Чарльза, тоже сгорел?

— Если это возле вокзала, то да, по-видимому, но… —Неожиданно лицо Фрэнка расцвело улыбкой. — Как же я запамятовал! Могу васпорадовать, дамы! Дом вашей тетушки Питтипэт цел. Немножко его повредило, но вобщем он стоит как стоял.

— Почему же он уцелел?

— А он кирпичный и, кажется, единственный в городе подшиферной крышей, ну и, верно, потому не загорелся от искр. К тому же он —последний дом на северной окраине города, а в том конце пожары не таксвирепствовали. Правда, янки, которые были в нем расквартированы, разнесли тамвнутри все в клочья. Они даже пустили на топливо плинтусы и лестницу красногодерева, да это все ерунда! Сам дом в хорошем состоянии. Когда на прошлой неделея видел мисс Питти в Мейконе…

— Вы видели ее? Ну, как она?

— Превосходно! Ну, просто п??евосходно! Когда я сказалей, что ее дом уцелел, она вознамерилась тотчас вернуться в Атланту.., если,понятно, этот старый негр, дядюшка Питер, не станет возражать. Очень многиежители Атланты уже вернулись, потому что чувствовали себя неспокойно в Мейконе.Шерман не взял Мейкона, но все боятся, что уилсоновские молодчики устроят набегна город, а это будет похуже Шермана.

— Но это же глупо — возвращаться в город, где почти неуцелело домов. Как они там будут жить?

— Они живут в палатках, в сараях и в сколоченных наскорую руку хижинах, мисс Скарлетт, или ютятся вместе по шесть-семь семей вкаждом из уцелевших домов. И пытаются восстановить город. И не нужно такговорить, это вовсе не глупо. Вы же не хуже меня знаете, что это за народ. Онинакрепко прикипели сердцем к своему городу, не меньше, чем чарльстонцы кЧарльстону, и никаким янки, никаким пожарам не оторвать их от Атланты. Ониже.., прошу прощения, мисс Мелли, — упрямы как мулы во всем, что касаетсяАтланты. Правду сказать, непонятно — почему. Мне этот город всегда казалсяэтаким напористым, нагловатым выскочкой. Ну, да я прирожденный сельский жительи вообще не любитель городов. И еще скажу вам: те, что приехали первыми, —это и есть самые умные и шустрые. А те, что приедут последними, не найдут нибревна, ни камня, ни кирпичика на месте своих домов, так как все тащат кто чтоможет себе на постройку. Еще позавчера я видел, как миссис Мерриуэзер и миссМейбелл вместе со своей старой негритянкой нагружали кирпичами тачку. А миссисМид сказала мне, что намерена построить бревенчатую хижину, как только докторвозвратится и сможет помочь ей в этом деле. Она жила в такой хижине, когдавпервые приехала в Атланту — по-тогдашнему в Мартасвилл, — сказала миссисМид, — и совсем не прочь снова пожить в такой же. Понятно, она шутила, ноэто только показывает, какое у них там у всех настроение.

— Я считаю, что они очень мужественные люди, — сгордостью произнесла Мелани. — Верно, Скарлетт?

Скарлетт кивнула: мрачная гордость за полюбившийся городпереполнила ее сердце. Да, это был напористый, нагловатый выскочка-город, иэтим он импонировал ей. Он не походил на затянутые в корсет старые города,манерные и ханжеские; жизнь в нем переливалась через край, и этим он тоже былей люб. «Я сама как Атланта, — подумала она. — Ни пожарам, ни янкименя не сломить».

— Если тетя Питти возвратится в Атланту, то нам,Скарлетт, тоже надо бы вернуться туда и пожить с ней, — сказала Мелани,прерывая ход ее мыслей. — Она умрет там со страху одна.

— Как же я могу все здесь бросить, Мелли? —раздраженно сказала Скарлетт. — Если тебе так не терпится уехать — уезжай.Я тебя не держу.