Одним словом, все это было чрезвычайно правдоподобно, дажесамая глупость некоторых Альфонсинкиных разъяснений усиливала правдоподобие.

— Какой homme noir? — прокричала Татьяна Павловна.

— Tiens, j’ai oublie son nom… Un homme affreux… Tiens,Versiloff.[172]

— Версилов, быть не может! — завопил я.

— Ах нет, может! — взвизгнула Татьяна Павловна. — Да говориты, матушка, не прыгая, руками-то не махай; что ж они там хотят? Растолкуй,матушка, толком: не поверю же я, что они стрелять в нее хотят?

«Матушка» растолковала так (NB: все была ложь, предупреждаюопять): Versiloff будет сидеть за дверью, а Ламберт, как она войдет, покажет ейcette lettre,[173] тут Versiloff выскочит, и они ее… Oh, ils feront leurvengeance![174] Что она, Альфонсинка, боится беды, потому что сама участвовала, acette dame, la générale, непременно приедет, «сейчас, сейчас»,потому что они послали ей с письма копию, и та тотчас увидит, что у них в самомделе есть это письмо, и поедет к ним, а написал ей письмо один Ламберт, а проВерсилова она не знает; а Ламберт рекомендовался как приехавший из Москвы, отодной московской дамы, une dame de Moscou (NB, Марья Ивановна!).

— Ах, тошно мне! Ах, тошно мне! — восклицала ТатьянаПавловна.

— Sauvez-la, sauvez-la![176] — кричала Альфонсинка.

Уж конечно, в этом сумасшедшем известии даже с первоговзгляда заключалось нечто несообразное, но обдумывать было некогда, потому чтов сущности все было ужасно правдоподобно. Можно еще было предположить, и счрезвычайною вероятностью, что Катерина Николаевна, получив приглашениеЛамберта, заедет сначала к нам, к Татьяне Павловне, чтоб разъяснить дело; нозато ведь этого могло и не случиться и она прямо могла проехать к ним, а ужтогда — она пропала! Трудно было тоже поверить, чтоб она так и бросилась кнеизвестному ей Ламберту по первому зову; но опять и это могло почему-нибудьтак случиться, например, увидя копию и удостоверившись, что у них в самом делеписьмо ее, а тогда — все та же беда! Главное, времени у нас не оставалось никапли, даже чтоб рассудить.

— А Версилов ее зарежет! Если он унизил себя до Ламберта, тоон ее зарежет! Тут двойник! — вскричал я.

— Ах, этот «двойник»! — ломала руки Татьяна Павловна. — Ну,нечего тут, — решилась она вдруг, — бери шапку, шубу и — вместе марш. Вези нас,матушка, прямо к ним. Ах, далеко! Марья, Марья, если Катерина Николаевнаприедет, то скажи, что я сейчас буду и чтоб села и ждала меня, а если незахочет ждать, то запри дверь и не выпускай ее силой. Скажи, что я так велела!Сто рублей тебе, Марья, если сослужишь службу.

Мы выбежали на лестницу. Без сомнения, лучше нельзя было ипридумать, потому что, во всяком случае, главная беда была в квартире Ламберта,а если в самом деле Катерина Николаевна приехала бы раньше к Татьяне Павловне,то Марья всегда могла ее задержать. И однако, Татьяна Павловна, уже подозвавизвозчика, вдруг переменила решение.

— Ступай ты с ней! — велела она мне, оставляя меня сАльфонсинкой, — и там умри, если надо, понимаешь? А я сейчас за тобой, а преждемахну-ка я к ней, авось застану, потому что, как хочешь, а мне подозрительно!

И она полетела к Катерине Николаевне. Мы же с Альфонсинкойпустились к Ламберту. Я погонял извозчика и на лету продолжал расспрашиватьАльфонсинку, но Альфонсинка больше отделывалась восклицаниями, а наконец ислезами. Но нас всех хранил бог и уберег, когда все уже висело на ниточке. Мыне проехали еще и четверти дороги, как вдруг я услышал за собой крик: менязвали по имени. Я оглянулся — нас на извозчике догонял Тришатов.

— Куда? — кричал он испуганно, — и с ней, с Альфонсинкой!

— Тришатов! — крикнул я ему, — правду вы сказали — беда! едук подлецу Ламберту! Поедем вместе, все больше людей!

— Воротитесь, воротитесь сейчас! — прокричал Тришатов. —Ламберт обманывает, и Альфонсинка обманывает. Меня рябой послал; их дома нет: явстретил сейчас Версилова и Ламберта; они проехали к Татьяне Павловне… онитеперь там…

Я остановил извозчика и перескочил к Тришатову. До сих порне понимаю, каким образом я мог так вдруг решиться, но я вдруг поверил и вдругрешился. Альфонсинка завопила ужасно, но мы ее бросили, и уж не знаю,поворотила ли она за нами, или отправилась домой, но уж я ее больше не видал.

На извозчике Тришатов, кое-как и задыхаясь, сообщил мне, чтоесть какая-то махинация, что Ламберт согласился было с рябым, но что рябойизменил ему в последнее мгновение и сам послал сейчас Тришатова к ТатьянеПавловне уведомить ее, чтоб Ламберту и Альфонсинке не верить. Тришатовприбавил, что больше он ничего не знает, потому что рябой ему ничего больше несообщил, потому что не успел, что он сам торопился куда-то и что все былонаскоро. «Я увидел, — продолжал Тришатов, — что вы едете, и погнался за вами».Конечно, было ясно, что этот рябой тоже знает все, потому что послал Тришатовапрямо к Татьяне Павловне; но это уж была новая загадка.

Но, чтоб не вышло путаницы, я, прежде чем описыватькатастрофу, объясню всю настоящую правду и уже в последний раз забегу вперед.

Украв тогда письмо, Ламберт тотчас же соединился сВерсиловым. О том, как мог Версилов совокупиться с Ламбертом, — я пока иговорить не буду: это — потом; главное — тут был «двойник»! Но, совокупившись сВерсиловым, Ламберту предстояло как можно хитрее заманить Катерину Николаевну.Версилов прямо утверждал ему, что она не придет. Но у Ламберта еще с тех самыхпор, как я тогда, третьего дня вечером, встретил его на улице и, зарисовавшись,объявил ему, что возвращу ей письмо в квартире Татьяны Павловны и при ТатьянеПавловне, — у Ламберта, с той самой минуты, над квартирой Татьяны Павловныустроилось нечто вроде шпионства, а именно — подкуплена была Марья. Марье онподарил двадцать рублей, и потом, через день, когда совершилась кража документа,вторично посетил Марью и уже тут договорился с нею радикально и обещал ей зауслугу двести рублей.

Вот почему Марья, как услышала давеча, что в половинедвенадцатого Катерина Николаевна будет у Татьяны Павловны и что буду тут и я,то тотчас же бросилась из дому и на извозчике прискакала с этим известием кЛамберту. Именно про это-то она и должна была сообщить Ламберту — в том изаключалась услуга. Как раз у Ламберта в ту минуту находился и Версилов. В одинмиг Версилов выдумал эту адскую комбинацию. Говорят, что сумасшедшие в иныеминуты ужасно бывают хитры.