Вот он, вместе с родным братом, попадает на какой-то обширный, укрытый снегом двор. Вот проходит испытания, первое в жизни убийство. Радость побед, разделенная на двоих. Он помнил лицо брата, как они многое прошли вместе, как он погиб, спустя годы…не помнил только одного – его имени. Даже своё имя, пребывая в глубоком сне, он позабыл.Однако продолжал слышать снова и снова, откуда-то далеко, словно раскаты эха – это что-то, лежащее за пределами бесконечного океана взывало к нему. И каждый раз он гадал, что это, откуда имеет такую власть над ним. В конце концов, чьи-то гигантские, неутомимые руки, сотворённые словно из металла, вытаскивали его из этой пучины обратно к свету – и всё громче, всё отчетливее он слышал своё имя. Образы быстрее сменяли друг друга, но вместе с тем приобретали больше смысла. Ближе к концу он даже вспоминал, как оказался здесь – смертельное ранение, блаженное забытие, затем жгучая боль и новое, но совсем чужое тело. Тело, которое никогда его не примет.

Реальный мир вновь очень медленно приобретал прежние очертания. Для него, пришедшего из глубинных, извечных вод, и из раза в раз в них возвращающегося, они навсегда потеряли привычный вид и смысл. Он уже давно часть того мира, но не этого.Первым, как обычно, вернулся слух. Чуткий, обострённый. Он уловил едва слышимое бормотание, состоящие из пока что непонятных для него слов. Затем с трудом, очень медленно, явно неохотно возвратилось зрение, а после остальные органы чувств.Он увидел огромное помещение, погруженное в полумрак, едва разгоняемое огромными лампами, изливающими будто бы неестественно холодный голубой свет. Перед ним стояло несколько человекоподобных фигур, некоторые были заметно крупнее остальных. Он начал разбирать отдельные слова.

– Пробудись, Древний герой Ордена, Риинор! Нам нужны твои сила и мудрость. Твои преемники взывают к тебе!

Риинор? Верно…такое имя он принял, когда вступил в Орден, свою новую семью.– Отзовись! – продолжала высокая, могучая фигура со странным силуэтом, едва видимым в голубоватом полумраке. – Мы…

Откуда-то сверху громыхнуло, задрожал потолок. Только сейчас Древний понял, что находится на металлической подставке, закрепленной в воздухе могучими цепями, способными выдержать вес его нового тела.Мысли жёсткой плёткой ударили его разум, и он моментально, сквозь боль, всё понял.

– Похоже…долгим был мой сон на этот раз, – утробным голосом из своего саркофага ответил Риинор.

– Более сотни лет, о Древний.

– И я вновь нужен вам?Загрохотали цепи, опуская дредноута на землю. Он тут же начал шевелиться, стоя на месте, словно разминаясь.

– Само существование Ордена под угрозой, почтеннейший, – оказавшись перед дредноутом, все фигуры синхронно преклонили колено. Риинор едва ли обратил на их жест хоть немного внимания, продолжая слабо двигаться из стороны в сторону. – В такой критической ситуации магистр Раум приказал пробудить вас, хоть и не по своей воле.

–Воле? – глубокий голос, казалось, исходил из глубины веков, коим Риинор был живым свидетелем, а не из глухой крышки металлического саркофага. – Если принимаешь решение – не сомневайся. Сомнения сродни страху, а страх разъедает душу воина страшнее любого оружия врага. Думаю, Раум просто пытается играть в прелюдии, порой забывая о том, кто он.Остальные молчали, прекрасно понимая, что почтенному дредноуту позволено говорить о магистре ордена подобные вещи. Перед Риинором в уважении склоняли голову все боевые братья, без исключения.

Сверху вновь раздался грохот, ещё громче прежнего. С потолка что-то тихо посыпалось.

– Так значит, вновь война?

– По более незначительным причинам вас бы и не подняли, древнейший.

–Для того, кто целые десятилетия проводит в стазис сне, нет особой разницы, – прогремел дредноут. – Размываются границы настоящего и прошлого, реальность воспринимается обрывками, между которыми одно лишь забытие. Но я не узнаю твоего голоса, воин. Это ты, Танок?

Теперь, когда его органы чувств полностью слились с системами машины, Риинор отчётливо видел этого технодесантника, стоявшего впереди всех, однако действительно его не узнавал.– Нет, почтеннейший, – Непреклонный едва заметно покачал головой, – бывший магистр кузни погиб, почти сорок лет назад. Я его ученик и преемник, Ламар.

Дредноут не спешил с ответом. В сущности, для него был безразличен этот очередной новый для него боевой брат, а вот гибель Танока красочнее любых слов говорила о том, что прошлое, к которому он, Риинор, принадлежал, постепенно исчезает, растворяясь в водах времени. Все меньше и меньше становится тех, кого он знал лично ещё при той, прежней жизни, все больше тех, для кого он легенда во плоти, достояние прошедших веков. Танок… они прошли испытания и были приняты в Орден почти одновременно, часто соперничали, во многом не сходясь характерами и взглядами, однако именно он, технодесантник, в последствии ставший магистром кузни, читал над ним литании, навсегда погружая в утробу дредноута. Именно голос Танока провожал смертельно раненного героя в долгий сон, и он же из него пробуждал, до сей поры.

Грохот сверху становился всё громче, упорнее, уже почти не смолкая. Дредноут словно игнорировал это.

– Я хочу знать, как он погиб…боевой брат Ламар.

– Тираниды, почтеннейший, – терпеливо ответил новый магистр кузни. – Раны оказались смертельны, и боевой брат Танок погиб практически у меня на руках. Он до последнего сражался достойно, ни в чем не посрамив имя Горгона и Медузы.

– Он всегда был таким. Танок… чёртов ублюдок был силён, упорен, талантлив, и казался вечным, как наш гнев.Над потолком раздалась новая серия взрывов. Риинор сделал несколько уверенных шагов вперед.

– Вперед, новый магистр кузни. Битва зовёт. Наша война так же вечна, как сон, из которого я возвращаюсь каждый раз для того, чтобы сражаться вновь и вновь.

Чем выше они поднимались, тем громче становились выстрелы, взрывы, крики боли и ярости. Первое, что увидел Риинор, поднявшись, это главную залу крепости-монастыря, куда всегда в первую очередь приводили потенциальных неофитов; теперь же главные двери были забаррикадированы, а окна превратились в бойницы, из которых вели отчаянную стрельбу люди в униформе ПСС. За стенами же, судя по грохоту, происходило настоящее