на врага за то, что тот осмелился вторгнуться в его дом.Ветер поднял ещё снежной пыли, заставил танцующие снежинки резко изменить ритм. Выросший на Сераписе магистр чувствовал сильное удовольствие от каждого морозного прикосновения, жгучего, словно поцелуй нечестной женщины. Эти края не просто так были выбраны домом Ордена – здесь холода будто бы сильнее, суровее, чем на остальной планете, а зима бросала достойный вызов неофитам, служа им одновременно и строгим, беспристрастным учителем, и палачом. Далеко не все мальчики, избранные для возвышения в Астартес, умирали на операционном столе, многих забирали зима и пронизывающий холод. «Сильные выживают, слабые – замерзают», любили говорить учителя.

На стене крепости-монастыря, возвышающейся на много метров над землей, ветер дул куда сильнее, а снежный буран, казалось, мог содрать с простого человека кожу, мешая при этом что-либо видеть даже на расстоянии вытянутой руки, однако мрачным космодесантникам всё это ничуть не мешало, в то время как редкие смертные слуги изо всех сил старались укрыться от суровой непогоды в своих меховых накидках.

Магистр бросил мимолётный взгляд на свой дом, свою крепость – огромное темно-серое здание, щедро посыпанное белоснежной каймой. Везде, куда ни глянь, стоят или турели, или ощетинившиеся в сторону приближающегося врага пушки. Во главном дворе, куда приводили озябших, голодных неофитов, возвышалась гранитная статуя примарха-прародителя, такая же суровая и непреклонная, как многовековой холод вокруг. Дальше на севере небольшой городок, всецело отданный в распоряжение Ордена; каждый его житель так или иначе служил Непреклонным.Теперь жизни многих сотен душ зависели от его решений.

Раум поднял силовой молот, созданный по специальному заказу и сконструированный по его личным наработкам. Вообще, даже космодесант нечасто пользовался подобным громоздким и неповоротливым оружием, однако магистр решил несколько укоротить его рукоять – для лучшего, более уверенного хвата.Они уверенной походкой направились вниз. Раум молчал, остальные не решались нарушать привычного молчания. Он был их магистром уже три столетия, и все давно свыклись в его окружении говорить только после него.Как правило, большую часть времени вокруг крепости-монастыря и в его стенах властвовала уважительная, но словно бы гудящая изнутри тишина. Все процессы были отложены чуть ли не идеала, машинного автоматизма, и все беспрекословно выполняли свою работу, однако сейчас везде слышалась и виделась шумная суматоха. Впервые Непреклонным, как целому ордену, приходилось эвакуироваться, покидать родной дом, что служил им убежищем почти десять веков. От одной только мысли об этом у Раума скрежетали зубы и мутился рассудок – а он и так славился как гневливый, неутомимый лидер. Никто не сомневался: Ярость Железа будет мстить, мстить долго, жестоко, даже в каком-то смысле методично. Кровавую смерть рано или поздно встретит каждый, кто хоть как-то приложил руку к их позорному, но необходимому бегству.

Магистр на несколько секунд остановился, наблюдая за тем, как люди внизу снуют туда-сюда, таская грузы, выкрикивая команды, подгоняя друг друга. Сама крепость, возвышающаяся над ними, тоже словно безмолвно смотрела на то, как из неё медленно уходит жизнь.

– Есть ли вести от наших братьев-технодесантников? – наконец проскрежетал голос Раума посреди неутихающего бурана. – Что с Древним Риинором?– Он всё ещё пробуждается от многовекового сна, господин, – моментально отозвался Гизар, словно ожидая вопроса. – Братья-технодесантники утверждают, что им потребуется ещё около полутора часа на завершение всего ритуала. Сами понимаете, многоуважаемый Древний пребывал в своем великом сне больше столетия…

–И впредь я бы не хотел тревожить его покой, – поморщился магистр. – Однако нам нужна вся помощь, все силы. В столь темнейший час прошлое и настоящее нашего Ордена должны встать бок о бок, дабы у него было хоть какое-то будущее.

Следующий вопрос он задавать совершенно не хотел.

– Есть ли донесения извне?

– Отозвали почти все капитаны, великий магистр, молчит только Маукар. Однако сообщения невнятные, едва читаемые…никто не может сказать наверняка, когда сможет пробиться сквозь Бурю. Пока что мы одни, брат-магистр.

Рауму на мгновение захотелось покачать головой в отчаянии, однако в ту же секунду он взял себя в руки. Да, первая рота, сильнейшая, состоящая из ветеранов ордена, закованных в терминаторскую броню, ещё даже не ответила, а восьмая рота понесла ещё в начале вторжения такие потери, что её можно считать уничтоженной – однако остальные силы Непреклонных продолжали существовать, пусть и за пределами родного дома. Даже если они потеряют оставшиеся здесь четыре роты во главе с магистром, то это не будет означать конец всего ордена. Мысли об этом пробуждали в душе Раума надежду.– Когда мы здесь закончим, – задумчиво, будто больше для самого себя начал он, – стоит поблагодарить планетарного губернатора. Эти мягкотелые из ПСС явно хорошо послужат нам, - хоть бы и в качестве живого щита.

Свита магистра сделала ещё несколько шагов, прежде в холмах и горах с севера послышался артиллерийский грохот. В ту же минуту раздалась ответная канонада, уже с позиций крепости-монастыря и подходов к ней.

– Они пришли раньше, чем я ожидал, – спокойно прокомментировал Раум, крепче берясь за рукоять молота. – Приказы мои вам известны. Я это уже говорил, но повторюсь вновь: пусть ни один из боевых братьев не строит из себя героя. Мы задержались, чтобы спасти имущество крепости, включая слуг, но главный наш ресурс – это именно боевые братья. Если нужно, прикрывайтесь другими. Как только уйдет или погибнет последний смертный, грузимся на «Боевые Ястребы» и отступаем к столице. Вперед. И пусть никто из вас не посрамит памяти Горгона!Всё время, пока магистр говорил, беспрерывно грохота артиллерия. Несколько снарядов угодило в крепость, отколов несколько кусков, однако никто из космодесантников не произнёс ни слова, хотя в их взгляде читалась едва заметная боль. На горизонте вырисовывались силуэты авиации врага. Стоявшие рядом с магистром капитаны послушно кивнули и почти синхронно спрятали лица за шлемами.

Ему казалось, будто его охватили воды необъятного океана. Терпеливые, заботливые волны укачивали его, позволяя оставаться на поверхности. Он почти наслаждался этим, даже не задаваясь вопросом, почему ему не видно солнца, вода пронизывает до костей, а глаза всегда закрыты.Иногда бесконечный океан все же будто поглощал его, утаскивая чуть ли на самое своё дно. Тогда ему виделись тревожные, полные страхов сны, больше похожие на видения. Что же это все же было? Плод нечестных игр его разума, картины прошлого, будущего,