кратчайший путь к победе, что спасло бы как турецкие, так и мальтийские жизни. Таким образом, Аша был в состоянии помочь, не беря в руки оружия и соединив две свои жизни. Это было бы прекрасно.

Разумеется, он не мог объяснить этого Тургуту, или Мустафе, или кому-нибудь еще. Аша не знал, что с ним сделают, если узнают правду, даже после долгой и верной службы. Тургут особенно славился своей непредсказуемостью. Он мог как усмехнуться умной уловке, так и приказать отрубить Аше голову. А возможно, и то и другое. Поэтому Аше предстояло провернуть все самому, тайком. Если его личность раскроется, когда он вернется с ценными сведениями, что ж, так тому и быть. Любое наказание за столько лет лжи будет смягчено тем, что добытая им информация спасла человеческие жизни. Он был уверен, что у него все получится. Он отлично знал остров, знал каждый овраг, каждый колодец, все названия мест. Он знал язык и обычаи острова. Наконец он хорошо знал островитян.

Я смогу это сделать.

Он провел без сна долгие часы, размышляя и планируя. Решил действовать следующей ночью.

На другой день случилось нечто немыслимое. Тургут уже много раз указывал на то, что единственная причина, по которой рыцари все еще удерживают форт Сант-Эльмо, – это возможность каждую ночь, под покровом темноты, переправлять в форт подкрепление и дополнительные запасы. Он придумал план: вырыть траншею вдоль склона Шиберраса напротив форта Сант-Анджело. Траншею должен был закрывать щит из кустов и камней, оберегающий людей от пушек Сант-Анджело. С защищенной позиции близ Великой гавани длинные и смертоносные пушки янычар смогли бы наконец перерезать ниточку жизни для форта Сант-Эльмо.

Тургут находился в траншеях, проверял, как идут работы, когда один турецкий стрелок на вершине Шиберраса произвел ошибочный выстрел. Ядро приземлилось среди офицеров. Один из них, ага янычар, был убит на месте. Длинный осколок гранита пробил Тургуту череп прямо над ухом. Он повалился на землю, из ушей и изо рта потекла кровь. От мгновенной смерти его спас плотно намотанный тюрбан.

Той же ночью Аша пришел его проведать. Доктора сделали все, что могли, а могли они не много. «Судьба Тургута в руках Аллаха, – сказали они. – И понятно, что очень скоро Аллах призовет своего слугу к себе». Корсар лежал на спине. Лицо умиротворенное, но ужасно бледное; дыхание прерывистое. Он все время пребывал без сознания, качаясь на волнах эфира. Иногда что-то бормотал, один раз рассмеялся. Аша присел у его койки и, несмотря на комок в горле, попытался успокоить его. Тургут-реис более, чем кто-либо, помог Аше найти себя.

Аша вспомнил тот день, когда Тургут выловил его из моря. Тургут ведь мог взять его в рабство, или продать, или убить. Но вместо этого старый пират что-то в нем разглядел, и с тех пор в жизни Аши случалось много благодеяний. Аша вспомнил предчувствие Тургута, что в один прекрасный день он умрет на этих самых островах. Тогда вспыльчивый ребенок, Николо Борг вообразил, что Тургут – это исчадие Сатаны, и поклялся в лицо старому человеку, что он лично его убьет и вывесит голову врага на галере ордена Святого Иоанна. Насколько иначе сложилась жизнь Аши, предначертанная Аллахом, чем та жизнь, которую представлял себе Нико! Теперь он сидел возле постели человека, которого когда-то поклялся убить, готовый на все, лишь бы тот жил.

– Пить, – еле слышно прошептал Тургут, словно легкий ветерок колыхнул края палатки.

Аша наполнил кружку и поднес ее к губам Тургута. Тургут лизнул воду, смочив губы и язык. Он по-прежнему был без сознания.

Наклонившись, Аша поцеловал наставника в лоб, легонько сжал руку Тургута и прошептал:

– Спи спокойно, дедушка. Пророк будет счастлив видеть тебя рядом.

Аша вышел из палатки, отогнав свою печаль, и поспешил к галере. Его мозг кипел. Потеря Тургута могла стать губительной раной для войск султана. Теперь Мустафа и Пияле особенно нуждались в сведениях, которые Аша собирался добыть в Биргу. Самым рискованным моментом, он знал, были его собственные галеры. Он командовал четырьмя из них и не мог допустить, чтобы старший офицер флота заинтересовался его местонахождением или чтобы его хватился собственный экипаж.

На полуюте «Алисы» Аша поговорил с Ферозом, своим первым помощником. Объяснил, что ему выпала честь провести несколько дней в траншеях с Мустафа-пашой, чтобы понаблюдать за ведением осады. Аша велел Ферозу переместить галеры в канал между Гоцо и Мальтой для патрулирования, а затем вернуться за ним ровно через пять дней. Выдвинуться следовало рано на рассвете. Указания Аши соответствовали общим приказам Пияле-паши, а потому не вызвали у Фероза вопросов.

– Оказанное доверие – большая честь для меня, Аша-реис, – серьезно произнес Фероз.

Аша переправился на берег на корабельной шлюпке. Бог даст, он успеет вернуться на борт своей галеры, прежде чем кто-нибудь еще узнает о его отсутствии. Он направился к огороженной территории близ Марсы, где жили рабы и по периметру которой через равные промежутки светились красные фонари. Внутри лежали прикованные цепями рабы с галер, а также немало мальтийских крестьян, пойманных за городом. Отработав двадцать часов в день, они выглядели совершенно изможденными. Под чутким надзором стражников они лежали вповалку, ожидая, когда их снова призовут в траншеи. Аша пробежал глазами по лицам. Выбрал мужчину примерно своего роста и веса. Подозвал надсмотрщика, крупного анатолийца.

– Мне нужен раб! – повелительным тоном произнес Аша, указывая пальцем. – Приведите ко мне этого пса.

– Слушаюсь и повинуюсь, эфенди.

Раб оказался мускулистым крестьянином средних лет. Судя по выражению его лица, он был уверен, что турецкий офицер, перед которым он предстал, – его господин. Минуту спустя раб со связанными за спиной руками уже выходил из лагеря вслед за Ашой. Пройдя мимо нужников, они вступили в темноту и отправились в сторону деревни Мсида, как будто к пришвартованным в заливе Сент-Джулианс кораблям. Стоявшие по периметру лагеря охранники не проявили к ним никакого интереса.

Внезапно Аша сошел с дороги, ведущей к заливу. Крестьянин замедлил шаг в нерешительности. Аша принялся подгонять его тупой стороной сабли.

Десять минут спустя, когда они скрылись от любопытных глаз, Аша остановился и перерезал веревки.

– Снимай одежду, – произнес он по-мальтийски.

– Хозяин? – оторопел крестьянин. – Вы сказали, одежду?

– Быстро! – поторопил его Аша. – Или я сам сниму ее с твоего мертвого тела.

Мужчина принялся раздеваться, роняя одежду на землю.

– Где твой дом?

– Близ Мджарра, хозяин, – назвал он деревню на западном побережье.

Аша вздохнул с облегчением. Если бы этот человек оказался из Биргу, пришлось бы его убить.

– А теперь уходи.

– Хозяин? – Мужчина был явно ошарашен.

– Ты что, оглох? Я тебя освобождаю. Иди скорее, пока я не передумал. И осторожнее, не попадись снова туркам.

Пораженный таким счастливым случаем, крестьянин принялся кланяться и бормотать слова благодарности. Аша нетерпеливо махнул в его сторону саблей, и мужчина исчез в темноте, все еще изумленный, голый и свободный.

Аша опустился на колени, размотал тюрбан и снял с себя шелковые одежды, затем натянул мешковатые брюки до колена. Рубашка оказалась свободной, длинные рукава прекрасно скрывали его орту, татуировку на руке. Аша заправил рубашку в брюки и подпоясался на крестьянский манер. Одежда слегка отдавала экскрементами и чесноком. Привязав к ногам сандалии – кожаные подошвы с ремешками, – он отряхнул биретту крестьянина, длинную вязаную шапку, надеясь, что та не заражена вшами. Тут Аша сообразил, что его борода слишком красиво подстрижена для простолюдина, и подрезал ее ножом, чтобы выглядела как неопрятная щетина.

После чего намазал лицо и шею грязью.

Несмотря на шапку, без тюрбана Аша ощущал себя обнаженным. От своего прежнего наряда он оставил себе лишь изумруд с тюрбана и монету, которую всегда носил с собой. Все остальное – одежду, оружие и амулеты – он спрятал под камнем в надежде в нужный момент найти.

Аша осмотрел окрестности, стараясь не попадаться на глаза патрульным. Он двигался с особой осторожностью. Ведь теперь он оказался между двумя