"Селена", - сказала она, с дрожью в голосе произнося каждый из трех слогов своего имени. Ее глаза были закрыты. "Пожалуйста, зови меня Селеной".

Я ничего не сказал.

Девушка резко вздохнула и опустила ногу. "Я не дура, сэр Адриан".

"Я этого не говорил", - ответил я.

"Ты сказал, что мне не следовало идти, - повысила голос она, - но если бы я этого не сделала, ничто не помешало бы марсианам сбросить с неба твою Кассандру и остальных!"

Селена... что с ней стало, интересно? После того как все было сказано и сделано? После того, как я вспорол брюхо солнцу Гододдина и разлил его пламя по Тьме? После Сироты и Астрофага? И той последней ночи на Тенбе?

Я слышал, что она мертва. Что она - вместе со многими своими братьями и сестрами - была убита во время резни, последовавшей за смертью императора, в Ночь Ножей. Я слышал, что ее отправили на Пагус Минор или на Марс. Что она стала наложницей какого-то марсианского легата, подарком за его службу нашему новому императорскому государю. Другие говорят, что ее вернули на Авалон, где она отныне и навсегда поселилась в залах своих отцов, став, так сказать, частью обстановки Калибурн-Хауса. Другие говорят, что она, почти невеста Пожирателя Солнца, служит теперь одной из кинарианок, Пепельных дев, которые прислуживают у кенотафа Бога-Императора.

Я не знаю. Но я молюсь, чтобы она обрела покой… где бы ни была.

"Ты не смотришь на меня?" - ее голос вторгся в мое молчание, потревожив мои размышления. "Ты даже не посмотришь на меня..."

Я посмотрел на нее.

Ее глаза блестели, но стали жесткими и холодными, как стекло. "Я полюбила тебя, - сказала она, - с того самого дня, как ты с триумфом проехал по Вечному городу с Травяным венком на голове". Она стиснула руки на коленях. "Отец оставил меня ради тебя. Я спала десятилетиями… наблюдала, как стареют мои братья и сестры. Наблюдала, как разваливается моя империя. Ждала тебя". Она встала, тушь с ее глаз начала стекать. "А потом ты умер".

Я не пошел к ней, чувствуя, что движение в ее направлении - в любом направлении - означает подтверждение моего пути во времени. Я видел перед собой Солнечный трон, его карминовый бархат и лучи из чеканного золота. Мне нужно было только подойти к ней, поцеловать ее так, как она поцеловала меня в ту ночь, когда я был уничтожен. Она станет моей императрицей - и какой императрицей она станет. Не холодной и ужасной, как Ушара, а теплой и яркой, как Солнце исчезнувшей Земли.

И все же это было то же будущее - та же картина, повторенная, как нечеловеческий облик Наблюдателей повторялся на иконах в Великом святилище Вечного города. Отправиться к Селене означало выбрать этот путь. Власть и господство над людьми. Выбрать ее и занять трон означало еще раз сделать выбор, который сделал Бог-Император, выковать новое звено в той же цепи, которая связывала человеческие судьбы почти двадцать тысяч лет. Обратиться к ней означало повторить цикл, означало попытаться поставить историю на место, связать будущее с прошлым и удерживать его там волей и силой оружия.

Это не входило в мои обязанности и не было моим желанием, хотя я и не хотел причинять ей боль.

"Ты ничего не скажешь?" - спросила она.

"Я умер, да", - тихо ответил я. "Я умер, но мужчина, которого ты любила, так и не родился. Ты любишь Героя Аптукки. Демона в Белом. Этот человек - не я. И никогда им не был".

Селена вспыхнула. "Эти истории правдивы!" - воскликнула она, и слезы, которые балансировали на грани падения, наконец-то пролились. "Ты умер, Адриан! Ты умер и снова живешь! Не говори мне, что ты не такой, как о тебе говорят, и даже больше! Не смей!" Она, рыдая, прижалась ко мне, ее узкие плечи тряслись.

Там я позволил ей остаться, но не сказал ни слова утешения, а когда она закончила, вернул разговор к насущной проблеме.

До прибытия в Латарру оставались годы, и, хотя я планировал погрузиться в ледяной сон, у нас еще было время спланировать наш следующий шаг. До сих пор я вспоминаю ее слезы и содрогаюсь.

Где бы она ни была сейчас, я молюсь, чтобы она была не одна.

ГЛАВА 48

ТЕ ЖЕ ЖИВОТНЫЕ

Следующие несколько месяцев нашего путешествия тянулись медленно. Можно было почувствовать тошнотворное напряжение в животах всех людей Гошала, это было видно по тому, как они выглядывали из иллюминаторов "Гаделики", как беспокойно стояли на страже. Наши соллане боялись своих экстрасоларианских хозяев, и более того - они боялись корабля снаружи.

"Туманного Странника" Лориана.

Страх и ненависть были обоюдными. Каждый раз, когда я покидал наши корабли, чтобы встретиться с Лорианом или просто прогуляться по большому судну, я обнаруживал, что экстры смотрят на нас с тем же недоверием. Ни одна из сторон не была лишена оснований: Империя и Экстрасоларианцы были врагами друг друга с тех пор, как Бог-император короновал себя на руинах Рима.

Я обнаружил, что 2Мэйв не была, как я сначала подозревал, заместителем Лориана. Его первым офицером был Возвышенный по имени Аматорре - высокий, худой, как скелет, мужчина, который казался мне машиной ниже шеи. На нем была форма с латарранским соколом, но руки, выглядывавшие из сшитых на заказ рукавов, были сделаны из керамики цвета кости. Его лицо было абсолютно бескровным, напоминая мне пророка Яри, а из задней части черепа выступала панель из черного железа, позволявшая подключать к ней различные волокна и кабели.

Я понял, что повседневное управление "Туманным Странником" возложено на него и что роль Лориана больше напоминает мою собственную на борту "Тамерлана", чем роль Корво. Остальные офицеры Лориана представляли собой странное собрание мужчин и женщин, а также существ, которые не были ни мужчинами, ни женщинами - или когда-то были теми или другими. Среди них была дриада по имени Орхис и миниатюрное существо по имени Неру, которое руководило инженерным отделом корабля. Штурманом корабля был гермафродит - не лотрианский, но похожий на него, - который называл себя Анат и всегда говорил о себе как о ком-то другом, сообщая, что "Анат то" или "Анат это". Начальником корабельной пехоты был бывший солланский офицер по имени Камиллус Элффир, палатин из какой-то малоизвестной семьи.

Затем была 2Мэйв из Сопряженных,