помимо приобретения продовольствия, Красина волновали вещи более важные: продажа золота и драгоценных камней. Ибо с 1920 г. НКВТ стал главным экспортером золота, «через который за два года было вывезено драгметалла на сумму около 600 млн руб., из коих не более трети было потрачено на закупку импортных товаров, остальное куда-то делось»[1622]. Но если мировые цены на золото все же хоть как-то можно отслеживать, то при реализации драгоценных камней, которых в распоряжении Красина находилось на десятки миллионов рублей, это абсолютно исключено. Каждый бриллиант, алмаз или другой вид драгоценного камня уникален и нуждается в индивидуальной оценке.

На деле же зачастую драгоценные камни поступали просто навалом. «От меня не потребовали даже расписку в получе-нии, — рассказывал о своих делах один из „реализаторов“ ценностей, известный нам Гуковский, — просто взяли и послали весь пакет на мое имя за одной только печатью. Я стал выбирать из пакета камни и изделия, а бумаги выбрасывал в сорную корзину… Ну, вот, через несколько дней мне понадобилось взять из корзины клочок бумаги. Запустил я в нее руку, и вдруг мне попался какой-то твердый предмет, обернутый в бумагу. Я вытащил. Что такое?.. Хе-хе-хе!.. Это оказалась диадема императрицы Александры Федоровны, хе-хе-хе! Оказалось, что я ее по нечаянности выбросил в корзину»[1623].

Трудно сказать, насколько эта история отвечает реальному положению дел и насколько здесь расцвела авторская фантазия. Но неоспорим тот факт, что на 18 октября 1920 г. Гуковскому было «отпущено» драгоценных камней на «149 885 франков довоенной оценки»[1624]. И это не чей-то рассказ — это документ. Итак, в распоряжении Гуковского действительно было драгоценных камней на 6000 ф. ст. Как ни крути, а сумма по тем временам огромная.

26 октября 1920 г. по личной инициативе Ленина принято постановление СНК о продаже за рубеж русских художественных ценностей. Этим вопросом с 1919 г. в качестве комиссара Экспертной комиссии ведала М. Ф. Андреева[1625], которая отбирала из национализированных произведений искусства, предметов роскоши и антиквариата то, что имело художественное значение. Из остальных вещей формировались экспортные товарные фонды. (Вдумайтесь только: экспортные товарные фонды! Словно это какие-то поделки народных промыслов, при всем уважении к их создателям.) А между тем М. Горький активно занимался выбиванием авто и других благ для комиссии, не стесняясь дергать Ленина, который, в свою очередь, давил на ВЧК, требуя лимузины для удовлетворения запросов выдающегося пролетарского писателя на «нужды Экспертной комиссии». Экспертам из этой самой комиссии надо было торопиться — дел, т. е. конфискованных драгоценностей и произведений искусства, прорва! И сам грозный и всевластный В. Р. Менжинский спешил заверить вождя, что все будет исполнено.

Словно коробейники, советские представители «Комиссии по реализации государственных ценностей» разъезжали по столицам Европы, предлагая на выбор россыпь «коронных драгоценностей и коронных регалий». А этих самых русских коронных ценностей, по далеко не полной оценке, накопилось 23 500 карат бриллиантов, 1000 карат изумрудов, 1700 карат сапфиров, 6000 карат жемчуга и множество других драгоценных камней, которые никто толком-то и не подсчитал[1626].

Ленин между тем торопит «соратничков», требует задействовать «экстренные» ресурсы для подготовки драгоценностей к продаже: «Надо принять срочные меры для ускорения разбора ценностей. Если опоздаем, то за них в Европе и Америке ничего не дадут»[1627]. Не случайно одним из толкачей этой работы поставлен А. Г. Шлихтер[1628], успевший к тому времени «прославиться» как организатор продразверстки на посту народного комиссара продовольствия РСФСР и УССР. Этот ученый-экономист, как его величали в советское время, жестко выступал за практику насильственной конфискации продотрядами хлеба у крестьян. Он также показал себя беспощадным, но малоуспешным борцом с тамбовскими селянами, восставшими против беззастенчивых поборов со стороны властей. Именно такому человеку Ленин и поручил следить за праведным грабежом. Примечательно, что в июле 1921 г. Шлихтер по личному указанию вождя встречался с Красиным и Литвиновым как главными организаторами перекачки конфискованных у прежних владельцев культурных ценностей, а главное — драгоценностей, через Лондон и Ревель. При этом он настойчиво требует от Красина сделать все возможное для ускорения соглашения «с фирмой платиновой и бриллиантовой»[1629], избегая указывать их названия в документах.

Но что же так беспокоило вождя? И почему «ничего не дадут»? Отчего он так всячески торопил и понукал Шлихтера действовать быстрее, словно ценности в кладовых Гохрана жгли ему руки? Бриллианты упадут в цене? Не думаю. Скорее всего, Ильича тревожило другое. Он опасался, что в мире очень скоро узнают, что продают большевики, как попали к ним эти драгоценности и главное — какова судьба их прежних владельцев.

И Ленин оказался прав. В Амстердаме «авторитетные» ювелиры отказывались покупать украшения целиком, соглашаясь брать только драгоценные камни без оправы. Типа, если что, то мы, дескать, «не в курсе». Но тут вдруг выяснилось, что эти реликвии уже предлагались на рынке… дельцами от Коминтерна. Драгоценные предметы были тайно изъяты… из Гохрана. Чтобы представить масштаб подобной «работы», отмечу, что с января 1920 до середины 1921 г. и только по линии НКВТ, согласно подсчетам А. Г. Мосякина, получено для реализации за границей драгоценных камней на сумму около 120 млн руб.[1630]

Андреева настолько переутомилась на столь ответственной работе, что попросила назначить ее по линии НКВТ за границу для организации этой самой распродажи. Естественно, просьбу «пламенной коммунистки» удовлетворили. Андреева неутомимо трудилась в Германии, Дании и Швеции. Была занята важным делом: организовывала сбор помощи голодающим. Надо сказать, Красин не терял ее из виду, бывая за границей, встречался с Марией Федоровной и даже брал ее с собой в поездки. Такая вот нержавеющая дружба.

Красин настолько втянулся в реализацию драгоценных камней, что попытался даже в какой-то момент официально пристроить к этому делу свою любовницу Чункевич[1631], к которой был ну уж очень привязан (о чем речь впереди). Понятно, такое важное дело кому попадя не доверишь. Безусловно, все обставили как надо, в лучших традициях бюрократического жанра. Заместитель Красина по НКВТ Лежава сочинил и отбил шефу в Лондон запрос относительно гражданки Чункевич, а тот, в свою очередь, ответил, что знает такую, согласен с предложением командировать ее в Англию. Но не просто так, а с товаром, и «предлагает брать материалы в размере, соответствующем действительной личной потребности. Таковая в данном случае может быть изрядна, но не следует преувеличивать». Понятно, конспирация, да и вражеская таможня не дремлет. Ну, а если вкратце, то дайте ей драгоценностей, сколько унесет, но не зарывайтесь.

Лежава, имея столь веский документ наркома НКВТ, 28 октября 1920 г. сочиняет бумагу главе Наркомфина Крестинскому, где уже с полным на то основанием предлагает кандидатуру мадам,