за пол с подогревом… И тут он увидел тоненькую красную папку с логотипом адвокатской конторы.

Поль не услышал, как вернулся от соседей Сезар, как бабушка расспрашивала внука о необходимом для школы документе, а потом отправила его наверх с поручением отыскать эту бумагу. Поль не уловил, как мальчик сказал, что видел такое, кажется, в ванной (!). Он не заметил, как сын друзей прошел через родительскую спальню и появился в кабинете. Нет, Поль отключился от всего окружающего, потому что то ли бестактность, то ли нездоровое любопытство побудило его раскрыть папку с надписью «Мэтр Френ, адвокат, специализирующийся на семейном праве». И когда оторопевший Поль поднял голову от документов, он обнаружил Сезара, который стоял за ним и тоже это читал. Да, Сезар читал, как и он сам несколькими секундами ранее, растянувшимися во времени секундами, первую страницу дела, озаглавленного «Проект развода во внесудебном порядке». Вдруг осознав, что он не один и что вряд ли мог подобрать себе более неподходящую компанию, Поль судорожно сгреб бумаги, попытавшись придать им первоначальный вид и положить на прежнее место. Наконец, с трудом сглотнув, он повернулся к молчавшему мальчику, который держал в руках с таким трудом найденный документ для выезда Лу.

– Все в порядке? – попытался начать разговор Поль, не зная, что еще можно сказать, и сознавая, что он в принципе не психолог и уж тем более не детский.

Сезар пожал плечами, положил на стол листок с логотипом коллежа и подписями обоих родителей и поднял на Поля чуть печальный взгляд.

– Все равно я уже давно что-то в этом роде подозревал…

Не добавив больше ни слова, он взял мячик для сквоша, валявшийся среди отцовского бардака, развернулся и ушел, оставив изумленного Поля одного.

18

Нью-Йорк

Макс просыпается от собственного храпа. Он садится в кровати и пытается что-то разглядеть в полумраке. По мере того как глаза привыкают к слабому освещению, он различает какие-то формы в комнате и мерцающий дежурный огонек телевизора. Но ведь в их спальне нет телевизора. И уж тем более в кабинете, где он с некоторых пор обосновался. Кстати, он что, спит в односпальной кровати? Нью-Йорк, гостиничный номер! Макс видит контуры платяного шкафа, проступающие на темном фоне, и полоску света под дверью. Кьяра рядом, в полуметре. Она спит неспокойным сном, мечась по подушке и подергивая руками. Может, надо ее разбудить? Что положено делать, когда кому-то снится кошмар? Но Кьяра успокаивается сама, положив конец колебаниям Макса. Он находит ее по-прежнему очень красивой, возраст ее почти не коснулся. Она что, похудела? Ее изящный профиль вырисовывается в полутьме. Пока он ее разглядывает, в его голове мелькают ботанические ассоциации. Что-то вроде полностью распустившегося цветка. Он явно выпил лишнего, черепная коробка кажется слишком тесной для его собственных мозговых извилин. Он пытается нащупать бутылку с водой на прикроватной тумбочке, с величайшей осторожностью шарит рукой, пока наконец не натыкается на нее. Теперь ему будет трудно заснуть; он включил бы телевизор, раз уж мобильник разрядился, но боится разбудить Кьяру. Вместо этого он ложится на спину, утонув головой в подушке, по его мнению, слишком мягкой, а потому вредной для шейных позвонков, складывает руки на груди и принимается ждать возвращения Морфея.

Его мысли летят через Атлантику. Дети пишут лаконично, значит, у них все хорошо. Он разозлился больше, чем стоило, из-за этой истории с предложением, но, положа руку на сердце, он ведь имел на это право, разве нет? И почему подобное должно было всплыть сейчас, это хуже, чем жесткий корж в свадебном торте. Им следовало бы объявить, что расходятся, несколько месяцев назад, а не устраивать этот маскарад с совместным проживанием. Если они продолжат в том же духе, дело дойдет до кулачных боев. И это вина Кьяры, которая боялась реакции близких. Он еще может понять ее опасения в плане детей. А что до остальных… Жозеф отреагирует как всегда, то есть весьма сдержанно, а вот его родители… Да, его родителям, без сомнения, будет трудно принять эту новость. Он знает, насколько внешние приличия важны для его предков, которые неизбежно воспримут развод сына как поражение. Особенно мать, для которой брак и семья – единственные достижения. И которая посвятила всю свою жизнь без остатка мужу и детям. Достаточно увидеть, какими глазами она смотрит на Диану после того, как та заявила, что не хочет детей. Да уж, о его сестре родители редко упоминают в разговорах с соседями… Ладно, все смирятся с их разводом, лишь бы дети чувствовали, что их любят и к ним прислушиваются, на остальное ему плевать. По крайней мере, пока.

Кьяра начинает тихонько посапывать. Скорее это тоненькое попискивание, такое ощущение, что рядом маленький зверек. Макс в темноте еле удерживается от хохота. Кьяра не выносит, когда ей об этом говорят, но она всегда так попискивала. Это из-за какой-то проблемы с носовой перегородкой, он в точности не знает. Одна мысль влечет за собой другую, и он с легкой тревогой задумывается, а не будут ли его раздражать звуки другого человека. Будь то попискивание или храп. Другие звуки, кроме родных и привычных.

19

Венсен

Поль все еще сидел в кабинете, не в силах пошевелиться. Ему не хватило смелости удержать Сезара, который, похоже, вернулся к своим обычным занятиям. До Поля доносились какие-то разговоры о полднике. Что-то про стакан молока и тартинку с ореховой пастой. Вероятно, это его ошарашило больше всего. Как можно в одиннадцать лет отреагировать подобным образом? А главное, как Сезар сумел так быстро понять, о чем шла речь? Его родители собрались разводиться, а он едва удивился. А ведь Кьяра и Макс всегда выступали единым фронтом.

В первый момент Поль убрал документы, словно боялся, что ему устроят разнос. Может, испугался, что Роза и Анри что-то заподозрят. Но теперь, немного успокоившись, он не устоял перед соблазном еще раз заглянуть в папку. У него в запасе всего несколько секунд: дальнейшее отсутствие покажется странным, ведь Сезар уже нашел тот документ для коллежа. Вот хрень, так оно и есть. Проект развода во внесудебном порядке. Что же он прошляпил? На смену удивлению приходит подавленность. Какая странная хронология чувств… Три минуты назад он был в полном ошеломлении, им овладела глубокая грусть, но ее быстро сменил гнев. Он злился, что ничего не знал, не смог распознать, находился в абсолютном неведении. И еще Сезар с его почти полным безразличием, словно уже знал… Это было непостижимо, однако написано черным по белому, на тридцати четырех страницах, скрепленных и датированных прошлой неделей, можете убедиться. Но если Кьяра теперь будет свободна…

– У тебя все в порядке, Поль? – обеспокоенно прокричал Анри снизу.

Снова убирая папку на место, то есть засовывая ее в кучу беспорядочно наваленных документов, он пытался сориентироваться, как себя вести и что говорить. Спускаясь по лестнице ступенька за ступенькой, с трудом передвигая будто свинцом налившиеся ноги, он опять вспомнил о вечеринке-сюрпризе. О нью-йоркском подарке и откупоренных бутылках. Если Роза и Анри были уже в курсе, он снимает шляпу, по ним плачет «Комеди Франсез». Но почему? Главное – почему? А еще… вот дерьмо. Если все это окажется правдой, если все это реально произошло, то Кьяра вполне могла теперь рассказать о тех знаках внимания, которые он ей оказывал. Изабелла ему не простит, а у него и без того не самая простая ситуация с работой, чтобы усложнять ее и семейными проблемами. Так, спокойствие, во что бы то ни стало надо сохранять спокойствие.

Внизу его ждала Роза с застывшей улыбкой на тонких, поблекших с возрастом губах. Очевидно, он слишком долго оставался на втором этаже, и она уже начала задаваться вопросами, что он там делает. Поль улыбнулся ей в ответ и кивнул на Сезара, который ел, сидя у телевизора, а пес, смирно лежащий рядом, не отрывал глаз от его рта в надежде, что ему перепадет кусочек хлеба.

– Твой кофе совсем остынет!

Сезар не отводил