Целых пять банок вкусного «Оскара»!

Видимо, черно-белая кошечка тоже понимала такие важныеслова. При упоминании кошачьего корма она тихонько мурлыкнула, уселасьпоудобнее и принялась умывать мордочку. Надежда поняла, что кошка успокоилась,и осторожно взяла ее на руки. Это был довольно рискованный шаг: немногие кошкиидут на руки к незнакомым людям, но Надежда, видимо, сумела внушить своей новойзнакомой доверие, и киска не стала сопротивляться.

Спустившись на шестой этаж, Надежда Николаевна увиделаподнимающуюся по лестнице расстроенную девушку. При виде кошки та засияла ипоспешно пригласила Надежду и ее спутника в квартиру:

— Заходите внутрь, а то как бы Фелиция снова неубежала!

— Ее зовут Фелиция? — восхитилась Надежда, входя вквартиру и осторожно спуская перепуганную кошку на пол. — Какоеаристократическое имя! Оно ей очень подходит!

— Это мамочка выпендрилась, — усмехнуласьдевушка, — по мне, так лучше какое-нибудь простое имя — Мурка, например,или Мотька.., да, так вы, наверное, к мамочке?

— Если ее зовут О. Т. Варенец, — ответила НадеждаНиколаевна, демонстративно сверившись со списком.

— Ну да, Ольга Томасовна.., на самом-то деле онаТрофимовна, но такое отчество кажется ей простонародным, и она переделалась вТомасовну. Но вы ее не застали, она в санатории, в Репине, — проговориладевушка, — на каких-то очистных.., то есть очистительных процедурах. Умоей мамочки бзик — она занимается постоянным самоусовершенствованием.., тоесть непрерывно что-нибудь в своем организме очищает, исправляет, лакирует идоводит до идеала. Правда, это ей не очень-то помогает…

«Какая злая все-таки молодежь! — подумалаНадежда. — Причем в особенности — к самым близким людям! Хотя, может быть,эта мамочка со своими процедурами действительно достала дочку…»

— Жаль, — сказала Надежда вслух, — тогда мыпойдем…

— Ой, а у вас кровь на руке, — вскрикнуладевушка, — все-таки Фелиция вас зацепила!

— Правда! — Надежда увидела у себя на левой рукецарапину. — А я и не почувствовала! — — Давайте я залью вам еейодом, — девушка подхватила Надежду под локоть и потащила в ваннуюкомнату.

Здесь все было куда роскошнее, чем у мадамСеврюгиной, — розовая ванна, позолоченные краны, красивое зеркало врозовой раме с подвесным шкафчиком. Вообще, все оборудование и аксессуары быливыдержаны в розовых тонах — видимо, это позволяло хозяйке видеть жизнь врозовом цвете.

Единственное, что объединяло две эти ванные, — обилиевсевозможных флаконов, баночек и тюбиков с косметическими средствами.

Правда, здесь косметики было еще больше, чем у Севрюгиной, ипреобладали изделия дорогих французских и израильских фирм. Среди них Надеждазаметила несколько красивых золотистых коробочек с черным трилистником.Наклонившись, она прочла название фирмы: «Ликофарм».

"Надо же, — подумала она, — видимо, этокакая-то приличная фирма, если ее изделиями пользуется продвинутая ОльгаТомасовна!

А мне эта косметика до сих пор ни разу не попадалась".

Дочка хозяйки осторожно залила царапину йодом и залепилааккуратным пластырем телесного цвета.

«Вовсе она не злая, — подумала Надежда, наоборот, оченьмилая и приветливая девушка».

Вскоре они с Павлом Петровичем покинули квартиру мадамВаренец, попрощавшись с ее дочерью и кошкой Фелицией.

— Обрати внимание, — сказала Надежда ПавлуПетровичу уже на лестнице, — она даже не поинтересовалась, что нам нужнобыло от ее матери! А ты боялся, что мы не сможем втереться в доверие! Видишь,как это легко!

— Да, — кивнул Павел, — но мне кажется,пользы нам от этого совершенно никакой. Что мы здесь узнали, кроме того, чтоО.Т. Варенец — женщина и что в данный момент она находится в санатории?

— Не скажи, Паша, — задумчиво проговорилаНадежда, — в школе нас учили, что количественные изменения постепеннопереходят в качественные, и я верю, что так оно и произойдет. Нужно дальше идтипо этому списку., может быть, мы поймем, по какому принципу люди в неговключены. Во всяком случае, мы увидели, что два первых человека в нем —женщины…

— И это единственное, что их объединяет!

— А может быть, и не единственное…

Надежда Николаевна усиленно прислушивалась к своей интуиции,и вызывала на разговор свой внутренний голос, надеясь, что он подскажет, чтоделать. Возможно, разгадка лежит на поверхности, совсем близко, и если напрячьизвилины, то Надежда сообразит все сразу же, и не нужно будет ходить по всемадресам, указанным в списке. Потому что Надежда только хорохорилась, когдаговорила Павлу, что будет очень легко проникнуть к незнакомым людям ивыспросить у них все, что нужно. На самом деле пока им просто везло. Но нельзяже рассчитывать на то, что впредь им будут попадаться только доверчивые люди.Такого попросту не бывает…

Но Надеждин внутренний голос упорно молчал, как двоечник удоски.

«Вот интересно, — рассердилась Надежда, иногда онвозникает в самый неподходящий момент и начинает зудеть о том, что я влезла вочто-то опасное, как будто я сама не понимаю. А сейчас, когда мне простонеобходимо указать путеводную нить, он, видите ли, обиделся и замолчал!»

— С кем это ты разговариваешь? — осведомился ПавелПетрович, не отрывая глаз от дороги.

Надежда опомнилась и сконфуженно замолчала. Еще не хватает,чтобы Павел узнал, какие сложные отношения у нее с собственным внутреннимголосом, да он ее просто на смех поднимет!

— Венечка, я налью тебе вторую чашку! проговорилаАлександра Сергеевна не вопросительным, а утвердительным, скорее даже команднымтоном.

— Но, Алексашенька, я больше не хочу!

— Глупости, ты хочешь!

Александра Сергеевна очень хорошо изучила своего бывшегомужа и всегда знала, чего он хочет. Даже лучше, чем он сам. Гораздо лучше. Вениаминприслушался к себе и с удивлением понял, что он действительно хочет еще чаю,причем именно такого, какой налила ему Александра, — жидковатого, бледногои не горячего. Когда-то про такой чай в Петербурге говорили «Кронштадт видно»;с берега Финского залива только при очень прозрачном, чистом воздухе бываютвидны здания Кронштадта и темная громада Морского собора.

Вениамин знал очень много таких бесполезных вещей и могразговаривать о них часами. Когда-то это казалось Александре Сергеевне довольноприятным, но с годами безумно надоело, тем более что она точно знала все, чтоВенечка скажет в следующую минуту. Зарабатывать деньги он не умел и заявлял сгордым и презрительным видом, что учиться этому в его возрасте уже поздно.

«Я первоклассный конструктор! — заявлял онвысокомерно. — И не моя вина, что люди моего уровня в наше ужасное времяне востребованы! Придет, еще придет мое время, обо мне вспомнят!»