class="p1">После их слов Мария испустила едва слышный вздох облегчения. Хотя она прекрасно знала, что даже самые последние университетские лохи не жалуются преподам и не втягивают их в конфликты студентов. Да и родителям тоже никто не жаловался. Такие уж были правила в молодёжной дворянской среде. А если ты их нарушал, то твоя репутация падала так низко, что её невозможно было рассмотреть даже через телескоп.

— А нос вы тоже в луже разбили, Артём? А друг ваш чего еле на ногах стоит, будто у него колени столетнего деда? Это всё сделала лужа? Нам таких луж ой как сильно не хватало во время Второй мировой. Глядишь, всё было бы иначе, — саркастично сказал препод, мгновенно затвердел лицом и следом прошипел: — Лучше расскажите по-хорошему, как Волков избил вас. И наверняка подло избил, иначе бы он не справился сразу с двумя.

Мария негодующе раскрыла рот, но тут же захлопнула его, не поддавшись на провокацию хитрого препода.

А я развёл руками и с изумлением произнёс:

— Господин преподаватель, да вы посмотрите на меня! Я же одуванчик в чистом виде! А поглядите какие честные у меня глаза. Они так и лучатся правдой.

— Ладно, — скрипнул жёлтыми зубами курильщика Воронов, посмотрел на моих угрюмо молчащих одногруппников и проскрежетал: — Мы поступим следующим образом. Вы все получите по минус одному баллу в табель, что сократит ваши шансы на то, чтобы стать лучшими учениками. И из-за этого вы, надеюсь, не попадёте на городской турнир университетов. А вы сами знаете насколько это престижное соревнование.

Да, мы это знали, поэтому все вчетвером горестно вздохнули. Одно лишь участие в таком турнире открывало замечательные перспективы: начиная от хорошей стипендии и заканчивая стажировками в лучших компаниях империи.

— Но это ещё не всё, — усмехнулся Воронов и посмотрел на меня. — Вы, Волков, прямо сейчас пойдёте со мной к ректору. Пусть он решает вашу судьбу. И чует моё сердце, что вам недолго осталось позорить стены этого старинного университета. Вы и так уже на пороге исключения, ведь у вас так и не проснулся источник. А теперь ещё добавилась подобная выходка… А вы, — тут он посмотрел на Артёма с Виктором, — немедленно в лазарет, а потом отправляйтесь домой. Сегодня в университет можете не приходить. Что же касается вас, сударыня, то вы можете идти на занятия.

Мария заколебалась, косясь на меня влажными глазами. А я сжал её ладонь и зашептал на ухо:

— Иди, иди. Всё будет хорошо. Никто меня не отчислит. Сердце обманывает Ворона, у него же его в принципе нет.

— Хорошо, — тихонько сказала сестра и добавила, явно намекая на ангельские знания: — Только не наделай глупостей, Михаил. Не показывай ничего экстраординарного. И это… может, тебе сбитые костяшки подлечить? Я могу попробовать.

— Волков, за мной! — приказал Воронов.

Мне пришлось подчиниться и пойти за преподом, который энергичной походкой двинулся по брусчатой дорожке, ведущей к пятиэтажному зданию университета. Оно походило на сказочный замок со множеством башенок, красной черепичной крышей и барельефами на стенах.

Внутри универ выглядел ничуть не хуже. Высокие арочные потолки украшала лепнина, мраморные полы отражали свет, льющийся из стрельчатых окон, а на стенах в позолоченных рамах красовались портреты наиболее выдающихся студентов. Среди них был даже сам Пушкин, погибший на магической дуэли от руки Дантеса.

— Вас, Волков, всё равно отчислят, — вдруг сказал Воронов, снисходительно поглядывая на снующих по коридору студентов, заискивающе здоровающихся с ним. На меня они бросали такие взгляды, словно уже видели мою скромную персону в гробу в белых тапочках.

— А если у меня проснётся источник, сударь? — спокойно проговорил я, рассматривая свои сбитые костяшки. Всё-таки как же круто мне удалось разобраться с этими козлами! Но если бы они сразу вдвоём накинулись на меня, то результат мог быть иным.

— Ну и что? — лениво ответил препод, ступив на лестницу с резными перилами из красного дерева. — Он будет слабеньким. Да и вам всё равно не место в таком учреждении, как наш университет. Хватит и ваших двоюродных сёстры и брата. Да и ваша единокровная сестра… Как-то слишком много членов семьи, запятнавшей себя связью с презренными оккультистами. Да и подумайте сами, Волков, ваше с сестрой обучение оплачено до конца года. А что будет потом? Ваш отец вряд ли жив. Да и деньги. Я слышал, что он прогорел, поэтому вряд ли сможет заплатить за ещё один год, даже если вернётся живым и невредимым. А ваш дядюшка… Мне доводилось видеть его. Думаю, вы сами понимаете, что и он не оплатит ваше обучение. Может, вам лучше самому отчислиться и найти работу? А обучаться вы можете самостоятельно, по книгам. Многие из преподавателей скажут вам спасибо.

— Кажется, что всё против меня? Да? Однако вспомните цитату Уинстона Черчилля: «Воздушные змеи взлетают намного выше против ветра, а не по нему».

— Пф-ф-ф, — снисходительно фыркнул Воронов, подойдя к украшенной резьбой двери с золочённым двуглавым орлом и бронзовой ручкой в форме дракона. — Это не ваш случай, Волков.

— Поживём — увидим, сударь.

Губы препода искривила скептическая улыбочка, а рука распахнула дверь. За ней обнаружилась небольшая приёмная и молоденькая, стройная секретарша, вооружённая губной помадой. Она ловко орудовала ей, глядя на своё отражение, красующееся в зажатом в руке зеркальце с серебряной оправой.

— Доброе утро. Ректор у себя? — проскрежетал Воронов.

— Ой, вы меня напугали, сударь! — подскочила на стуле секретарша и мигом убрала помаду с зеркальцем. — Да у себя. Но он ещё никого не принимает.

— Меня примет, — заявил препод и под протестующий писк вскочившей на ноги девушки вошёл в кабинет ректора.

Секретарша негодующе вздохнула, но молча вернула прелестную попку на стул и указала мне рукой на диванчик с гнутыми ножками.

— Не переживайте, сударыня, — начал я, глянув на расстроенную мордашку девушки. — Я скажу ректору, что у вас не было шансов остановить Воронова. Мол, он влетел, как коршун и сразу ринулся в кабинет. А вы героически противостояли ему.

— Спасибо, молодой человек, — посветлела лицом секретарша и доверительно сообщила: — Я только второй день здесь работаю. И мне бы не хотелось, чтобы он стал последним.

— Мне бы тоже не хотелось, — вымученно улыбнулся я, пытаясь избавиться от мрачного настроения. — Вы в лучшую сторону отличаетесь от предыдущей секретарши. Очень вредная была мадам…

— … Это моя матушка, — мгновенно нахмурилась красотка, пронзив меня недружелюбным взглядом.

— Очень вредная была мадам… так о ней говорили многие, но мне она нравилась. А отличаетесь вы от неё тем, что всё-таки она уже в возрасте, а вы юны,