— Благодарю, — суховато сказала немного оттаявшая девица.

— А о вторжении Воронова вы действительно не беспокойтесь. Все знают, что у него в роду были люди с психическими отклонениями, — тихонько закончил я, подался к навострившей ушки красотке и страшным шёпотом выдал: — Его отец, не поверите, был… вегетарианцем.

Девушка округлила глазки, а затем мелодично захихикала, прикрывая ладошкой ротик. А я уставился на её подрагивающие полушария, выглядывающие из декольте. К сожалению, этим шикарным видом мне помешал насладиться скрип двери.

На пороге показался Воронов, одаривший меня злорадной, многообещающей улыбкой. Дескать, ректор настроен на нужный лад, пакуй чемоданы.

— Проходи, Волков, — сладко пропел препод и широко открыл дверь. — Граф с нетерпением тебя ждёт.

— Спасибо, сударь, вы так добры, — иронично сказал я, проскользнул мимо него и услышал за спиной хлопок закрывшейся двери.

— Михаил Волков? — недовольно выдохнул лысый старик с крупными чертами лица, большими руками и строгими, сверлящими глазами, глубоко запавшими в череп, покрытый жёлтыми пигментными пятнами.

Ректор восседал на кресле с высокой спинкой, а перед ним обосновался массивный рабочий стол, заваленный бумагами, среди коих поблёскивали аж два телефонных аппарата. Раньше мне тут бывать не приходилось.

— Именно так, господин ректор, — кивнул я, скользнув изучающим взором по лежащему на полу роскошному ковру, шкафам с книгами и бархатным портьерам, лениво трепещущим из-за лёгкого ветерка, проникающего в кабинет через приоткрытую форточку.

— И что мне с тобой прикажешь делать, Волков? Сударь Воронов уже успел мне о тебе рассказать. И услышанное мне шибко не понравилось, — властным голосом проговорил граф, исподлобья глядя на меня странного медового цвета глазами. Говорят, что подобная радужка бывает лишь у тех, кто достиг высокого уровня в магии огня.

— А что делать, ваше сиятельство? Отправьте меня на лекцию. Какие ко мне претензии? Я ничего не нарушал. И никто не выдвигал обвинений в мой адрес.

— И ты не избивал двух однокурсников? Не было никакой драки перед воротами доверенного мне самим императором учебного заведения? Да черт с ней с дракой! Ты издевался над этими юнцами, держал их в луже, а это уже переходит все границы! — заявил ректор, откинулся на спинку кресла и поправил галстук, лежащей поверх красной жилетки.

— Мне кажется, что сударь Воронов весьма вольно интерпретировал увиденное. Да ещё многое додумал… — обтекаемо назвал я препода лжецом и покосился на человеческий череп, желтеющий на полке одного из шкафов.

— А как ты объяснишь сбитые костяшки, Волков? Лучше говори мне правду. Иногда правда — это лучшая политика. Никакого урона твоей чести не будет. Ни одно твоё слово не выйдет из этого кабинета, если, конечно, Матвей не научится говорить, что вряд ли, — с усмешкой закончил граф и тоже глянул на череп. — И мне, ежели честно, любопытно услышать, как столь хрупкий юноша сумел одолеть двух весьма упитанных ребят. Мне доводилось их видеть. Кормят их хорошо.

— Да, порой правда действительно бывает лучшей политикой. Жаль только очень иногда, — философски проговорил я, использовав когда-то услышанные от деда слова.

— Всё верно. Присаживайся, — кивнул ректор и указал рукой на стул, а затем поднял телефонную трубку и проговорил: — Екатерина, будьте добры, принесите две чашечки чая. Да, одну, как я люблю. А другую с бергамотом и шафраном.

— Ого! — искренне удивился я, усевшись на не очень-то удобный стул, намекающий на то, что на нём не стоит засиживаться. — А откуда вы, ваше сиятельство, знаете какой чай я люблю?

— Узнаешь. Но сперва твой рассказ.

Глава 7

Спустя четверть часа в принесённой мне фарфоровой чашечке практически иссяк чай, а с моих губ сорвалось окончание рассказа:

— Вот, собственно, поэтому я и был в своём праве, когда разделался с Артёмом и Виктором. Ярость и вера в себя позволили мне победить их. И еще, господин ректор, рано или поздно мне предстоит столкнуться с Мироновым. У него, как вы уже знаете, на меня есть зуб, хотя он сам во всём виноват. При этом, прошу заметить, я до вчерашнего дня вообще старался избегать всех конфликтов, но давеча решил, что подобный путь ни к чему не приведёт.

— Занятный рассказ, — проговорил граф, сделал маленький глоток и блаженно сощурил глаза. — К сожалению или к счастью, подобные стычки довольно распространены среди молодёжи. Кровь бурлит, гормоны из ушей хлещут. Всем хочется доказать, что они чего-то стоят. Многие молодые люди жаждут обратить на себя внимание девушек из благородных семей. Я всё это понимаю, поэтому не вмешиваюсь. И в твои проблемы я влезать не стану.

— А я и не прошу, ваше сиятельство. Дайте мне всего лишь время, чтобы доказать свою состоятельность. Не слушайте тех, кто хочет моего отчисления. Вы ещё будете гордиться таким студентом.

— Михаил, — впервые назвал меня по имени ректор. — Правила есть правила. Если преподавателям не удастся пробудить твой источник, то ты должен будешь покинуть университет. Каждый год какая-то часть юных аристократов отсеивается из-за этого.

— Источник пробудится. Не сомневайтесь. Но вряд ли этот факт остудит желающих изгнать меня из университета. Тот же сударь Воронов спит и видит, как я покидаю это учебное заведение.

— Воронова можно понять. Скажу тебе по секрету, его детей и жену растерзал человек, в чьё тело вселился бес, вызванный оккультистом-неудачником. Благо, особый отдел за последние годы сильно уменьшил число тех, кто желает приобщиться к запретным знаниям. Но, к несчастью, среди них был и твой дед Яков. Упёртый он был, как баран, но человек хороший, хоть и скрытный. А уж какой храбрости и любознательности… Однажды он спас меня от лютой смерти. И гад такой отказался от любой платы. Мол, не стоит благодарностей. А ведь он знал, что я буду гореть как в огне, пока сполна не отплачу ему. И это самая жестокая штука, когда ты сам себе назначаешь размер долга. Сколько ни делай человеку добра, а всё кажется мало. Он же спас тебя! Много как я ему помог. Тайно, конечно. И даже после смерти Якова взял в университет всех его внуков, хотя многие члены преподавательского совета были против. У меня вон даже досье на каждого из вас есть. Но теперь, Михаил, баста. Я уже стар. Мне скоро на покой, поэтому пора и честь знать. Совесть моя успокоилась. Я сполна отдал свой долг.

— А я и не знал, что вы были знакомы с моим дедушкой.

— Да, был знаком, но приятельских отношений меж нами не было. Приветствовали только друг друга при случае — и всё. Однако я втайне наше