Глава 14. Маленькие кругляши

Когда долго не посещаешь какое-нибудь место, есть два варианта. Ты ждешь и надеешься, что там появится нечто новое и необычное, но оно не появляется, либо ожидаешь увидеть все, как и прежде, но видишь множество изменений.

В моем случае за три месяца, что я не был дома, не изменилось ничего. Только остатки сгоревшего каркаса выделялись черным пятном, лишь слегка прикрытые снегом. Все остальное стояло, как прежде.

Но в ноябре многие уезжают в город — так что стоило мне выйти из машины, и я сразу же погрузился в тишину, от которой отвык после новой столицы и окружающих ее городов.

— Зачем мы сюда приехали? — Трубецкой с сожалением осматривал обгоревшие доски и брус

— У нас ведь есть еще время? — ответил я вопросом на вопрос и вошел на участок.

— Есть, — негромко ответил шпион.

— Те, кто не хотел моего возвращения в ваш мир в прошлый раз, — начал я, заметив, что он идет следом, — предпочли сжечь дом, и, вероятно, меня тоже вместе с ним. Твой Эд помог нам выбраться. Наверно, один из немногих людей, который еще держится нашей стороны.

— Я его уже давно не видел, — как бы между делом сказал шпион.

— А сбоку дом Игоря, — напомнил я. — Того, кто сейчас вернулся к себе домой, прожив здесь в изгнании несколько лет. Про это ты тоже ничего не знаешь? — спросил я, на этот раз без всякого нажима.

— Я не знаю, как он оказался здесь.

— Но кто-то должен знать, правда? Может, Виктория что-то об этом слышала?

— Сейчас я точно не смогу ее спросить про Игоря, — Трубецкой, скрипнув свежим снегом, остановился около забора.

— Но ведь ты зачем-то напугал его, метнув саблю в забор, — я встал рядом и посмотрел на знакомый скол в доске.

— Всего лишь хотел прогнать, потому что он был слишком любопытным.

— Хочется верить, господин шпион, что вы не обманываете меня сейчас, — улыбнулся я. — Скажи, в чем ты получаешь зарплату?

— В рублях, — тут же ответил Трубецкой.

— Нет, я имею в виду формат. Монеты, банкноты, серебро, золото?

— Я — на счет в банке. Но задавать такие вопросы — верх непристойности, если ты не знаешь.

— Послушай, все, что мы делаем — это уже верх непристойности. Я же хочу найти доказательства своей теории. Или опровергнуть ее. Какие у тебя указания? Мы вернемся обратно после завершения этого «дела»?

— Да, вернемся, — уверенно ответил Трубецкой. — Но к чему твои вопросы про деньги?

— Я уже разговаривал об этом с Дитером, теперь хочу спросить у тебя: какова вероятность, что человек получает деньги в золоте?

— Смотря о ком мы говорим.

— Мы говорим о том, кто отправляет людей делать это, — я закатал рукав и продемонстрировал шпиону след от дротика. — Учитывая, что я никогда не отказывал в помощи ни своим друзьям, ни императору — очень странно отправиться на новое задание без сознания. Поэтому я уверен, что мы сейчас говорим о главе Третьего отделения. В крайнем случае, — добавил я на всякий случай, хотя никакого альтернативного варианта и быть не могло, — человека на один ранг ниже.

— Ты ведь знаешь, что информация о главе Третьего отделения секретна.

— И, если я прямо сейчас вдруг скажу тебе, кто это, ты должен будешь застрелить меня и застрелиться сам? — ухмыльнулся я, наблюдая за результатом:

— Нет, — задумавшись, ответил Трубецкой. — Но это определенно будет иметь кое-какие последствия. Ведь нельзя выдать тайну, которой не знаешь.

— Хороший принцип. Но что насчет денег? Я до сих пор очень мало знаю о вашем мире и слышал лишь о том, что рабочий получает что-то около двухсот рублей в месяц. Виктория призналась... нет, личные данные я тебе говорить не буду. На приисках у Новикова люди получали около тысячи в месяц. То есть, вполне логичные суммы. Но без золота.

— И это понятно, — кивнул Трубецкой. — Золотыми червонцами у нас расплачиваются редко. И пользуются тоже нечасто. Ты же наложил руки на деньги графа Апраксина? Я знаю, что основная масса денег там — пятитысячные банкноты. И, думаю, что ты слышал об ограничениях?

— Не каждый такими сможет расплатиться, — ответил я.

— Именно. Но это эффективно. Одна бумажка стоит пяти золотых червонцев. Несколько граммов против почти ста с лишком грамм металла. Разница в хранении и использовании. И вместо зарплаты их не дают никому, — тут он помолчал немного, — но, признаюсь, я тоже не знаю всех случаев, так что...

— Пока мы болтаем, во-первых, не продвинулись ни на шаг, — я отошел от забора, — во-вторых, нас уже прилично снегом замело, — пришлось сбросить с плеч немного, — но ответ лежит здесь.

— В твоем сгоревшем доме, — недоверчиво констатировал факт шпион. — Что в нем такого?

— Не в самом доме. В подвале, — я развернулся лицом к развалинам и принялся выискивать место, откуда можно было бы пройти до отверстия, оставшегося вместо лестницы.

Каркасный дом не сгорел дотла, но и вид его явно говорил о том, что дом никто не пытался потушить. Действовало стандартное правило — пускай догорает.

Сухие деревяшки, обилие мебели и синтетики внутри вместе с парой огненных коктейлей превратили мой дом в факел за считанные минуты. Вполне вероятно, что пожарных никто и не вызывал.

Я обошел дом по кругу. На месте, где когда-то была гостиная, остатки крыши лежали на самой земле. Погнутый металл обгорел, где-то с него слезла краска.

Лестница располагалась ближе к боковой стороне дома, но там образовалась непонятной прочности конструкция из бруса, которая могла обвалиться в любой момент. Или она все же была довольно прочной?

Я снял пальто и принялся протискиваться в каркас. Подвал почти не пострадал — и обгорела только верхняя ступенька, тогда как все остальное сохранило прежний облик.

Найти остатки монет было несложно. Я вытряхнул все, что было, в карман брюк и выбрался наверх, позвякивая золотом.

— Догадываешься, кто дал мне это? — я протянул монету Трубецкому. — По крайней мере скажи, что они настоящие?

— Настоящие, — ответил шпион. — Чеканка и все остальные параметры