Предположим, Морской Змей, что твой колобок, благополучноизбежал всех опасностей и прибыл на базу, не потеряв ни одного человека. Но тамбыло шестеро «морских дьяволов», и у них не висела на шее питерскаяискусствоведка двадцати трех лет, сроду не отмахивавшаяс е р ь е з н ы х концов по дикойтайге...

В конце концов он незаметно задремал – когда обдумал все,что следовало.

...Он спал чутким волчьим сном и моментально проснулся отп о с т о р о н н е г озвука. Несколько секунд лежал во мраке, мгновенно привязав себя к реальности.Темнотища, хоть глаз выколи – ночь выдалась безлунная, а фонари поблизости оттюрьмы не горели. Потом справа проник свет. Это отперли дверь камеры, и длинныйпрямоугольник резкого света протянулся от нее до противоположной стены. Навсякий случай притворившись спящим, Мазур наблюдал сквозь прижмуренные веки.Шумно, по-хозяйски топая сапогами, вошли знакомые поганцы – усатый Мишаня и егонапарник. Оба несли тяжелые табуретки, а бритый – еще и какой-то непонятный спервого взгляда предмет, за которым тянулась длиннющая тонкая веревка. На плечеу Мишани висело помповое ружье.

Тайна предмета тут же разъяснилась: бритый установил его вуглу, что-то повернул, нажал – и вспыхнул свет. Обыкновенная настольная лампа сдлиннющим проводом, но вкрутили туда, пожалуй что, пятисотсвечовку, так чтонаправленный в потолок сноп ослепительного света залил камеру, кроме уголка засамой лампой. На нарах зашевелились, забормотали люди, кто-то дико, истерическивскрикнул спросонья.

– Подъем, животные! – весело и властно покрикивалМишаня. – Кончай дрыхнуть, культурная программа на подходе! ПревратимСибирь в край высокой культуры – не для вас, что ли, сказано? Коммунистов нету,а лозунг остался! Лозунги – чтоб вы знали – штука долговечная...

Его напарник жизнерадостно заржал. Бессмысленно былопритворяться и далее, Мазур сел, прислонясь спиной к стене, переглянулся сОльгой. Судя по тоскливобезнадежным лицам собратьев по заключению, ночныекультурные программы им не в новинку и ничего приятного не содержат...

Мишаня поставил свой табурет в углу – теперь он был вомраке, а все остальные для него, как на ладони. Как ни вглядывался Мазур,рассмотреть верзилу не мог, но раздавшиеся в темноте звуки узнал моментально –это щелкали заполнявшие магазин патроны с пластмассовыми гильзами. Напарник,наоборот, устроился посреди камеры, восседал на табурете, ухмыляясь и ерзая. Вдверях торчал караульный, зажимая карабин под мышкой.

Повисло напряженное молчание.

– Итак, господа и твари, – театрально возгласил Мишаняиз темноты. – От имени и по поручению, так сказать, разрешите объявитьвечер культурного отдыха открытым. Почетный президиум в составе Политбюро ЦККПСС решено не избирать по причине отсутствия такового в окружающейдействительности. Первым номером нашей программы... – он неимоверно долготянул театральную паузу. – Восходящая звезда таежного стриптиза,мадемуазель Виктория Егоршина. Виктоша, прошу!

Черноволосая молодая женщина слезла с нар, повернулась к нимлицом, отступив на пару шагов, раскланялась, разведя руки и производя имиволнообразные движения, словно неумелая актриса, изображающая птичий полет.

– Аплодисментов не слышу! – донеслось изтемноты. – Удручает меня некультурность ваша...

Трое мужчин на нарах ожесточенно захлопали в ладоши.

– Новенькие, а вы чего же такие некультурные? В карцерзахотели?

Презирая себя, Мазур несколько раз хлопнул в ладоши. Рядомстоль же вяло аплодировала Ольга.

– Скучает зал, скучает... – печально констатировалМишаня. – Трудно разогревается публика, а посему – поехали, Виктоша, вмедленном ритме! Зрители затаили дыхание, добросовестно затаили...

Виктория с совершенно безучастным, словно у деревяннойкуклы, лицом принялась стаскивать сине-белые адидасовские штаны. Неумелопытаясь подражать стриптизеркам из импортных фильмов, продемонстрировала их навытянутой руке, не глядя, отбросила в сторону. Распахнула куртку – подспортивным костюмом ничего больше не оказалось – и, старательно разведя полы встороны, медленно закружилась, оборачиваясь то к нарам, то к двери, то кскрытому во мраке распорядителю. Бритый звонко шлепнул ее пониже спины. УМазура судорогой свело пальцы, так хотелось добраться до обоих. Потом сбросилаи куртку, обнаженная стояла посреди камеры, заложив руки за спину, глядя впотолок. На плече и на руках у нее Мазур заметил синие татуировки.

– А сейчас на сцену решительно выходит ейный неизменныйассистент, герр доктор Алексей Егоршин! – распорядился Мишаня. –Просим, хер доктор! А изобразите вы нам, пожалуй что, подсвечник!

Иркутский врач покорно слез с нар, взял у бритого паружелтых стеариновых свеч, дождался, пока тот подожжет их зажигалкой, застыл, симметричновытянув расставленные руки – нелепый и позорный живой канделябр. Пламени свечейпочти не видно было в ярком электрическом свете. Ольга прерывисто вздохнула,почти простонала.

– А таперича, миряне, очаровательная Вика нам исполниткоронный номер нашего камерного концерта – камерный минет почти что в парижскомстиле. Барабан вертится, вертится... кто же этот счастливец? Ах, господинСтепан, туточки среди нас присутствующий, словно рояль в кустах! Поприветствуемсчастливчика, призовая игра! Виктоша, прошу!

Виктория опустилась на колени перед бритым Степаном, обарасполагались в профиль к зрителям.

– И ее громкое, веселое, жизнерадостное чмоканье долетело аждо галерки! – комментировал Мишаня. – Судьи отмечают мастерствоспортсменки... смотреть, вы, новенькие, а то хуже будет! А теперь выдвигаетсяканделябр...

Врач приблизился чуть ли не вплотную – с другой стороны,чтобы не заслонять зрелища от сидящих на нарах, встал, прилежно держа свечи.

– Встала Виктошенька, мурлыча и облизываясь, поклониласьзрителям с милой улыбкой... – тянул Мишаня.

Мазур давно уже, словно бы невзначай, снял свои тяжелыемеханические часы и положил их на нары у бедра. Он все еще колебался – неприкидывая шансы, а мысленно рисуя подробнуюп а р т и т у р у предстоящего. В иных стычкахимпровизация категорически противопоказана, каждый бросок нужно рассчитать вуме заранее...

– Томно распростерлась Виктоша у подножияканделябра... – командовал Мишаня. – А в нашей программе – дебют! Насцену приглашается очаровательная мадемуазель Ольга Вяземская, каковая намсейчас стянет портки с канделябра и ублажит его в точности так, как только чтонаблюдала. Внимание, дебют! Впервые на нашей эстраде девочка-сосунок!

Ольга не шелохнулась. В ее голосе сквозило ледяноепрезрение:

– Я такие вещи только с мужем делаю.

– Мы же не звери, мадемуазель! – жизнерадостно завопилМишаня. – Мы же народ понимающий и уважаем свободу выбора. Раз такие у вассексуальные принципы, выбывает из игры канделябр! Идя навстречу пожеланиямдебютантки, приглашаем на сцену и законного мужа! Воля ваша, ублажайте его,счастливца! Прошу на сцену, сладкая парочка. Аплодисменты! «Ригли-сперма» –неповторимый устойчивый вкус!