— Послушай, Грэмпс, ты ведь мой родственник. Но натвоем месте я не стала бы так уж подчеркивать наши родственные отношения, когдаты имеешь дело с моим мужем. Если бы он хотел, чтобы ты побывал там, он бы сампригласил тебя составить им компанию.

— Иосафат! — в негодовании воскликнулГрэмпс. — Что, разве есть такой закон, по которому любому человеку можнозапретить ехать по дороге, если она не частная? Послушай, девочка, если я ужерешил поехать в Петри, так кто меня может остановить, хотел бы я знать. Иостанавливаться я тоже буду там, где считаю нужным… Ради Бога, Милдред, идидомой, дай мне собраться.

Он носился как ураган по маленькому трейлеру, собирая вещи инаводя порядок. Затем он ринулся к двери, и Милдред услышала рев и скрежетаниестарой-престарой машины Грэмпса.

Милдред Дюриэа, совершенно не желая попасть в Петри одетой впижаму и легкий халатик, да еще в компании Грэмпса, быстро выскользнула изтрейлера и побежала к дому.

Почти немедленно машина у Грэмпса завелась, и он исчез извиду.

Время уже приближалось к девяти, когда машина шерифа выехалана главную улицу Петри.

— Вы знаете, где хибара этого Ридли? — спросилшерифа Дюриэа.

Не поворачивая головы, шериф ответил:

— Насколько я понимаю, это бывший дом старого Дингмана.Это просто небольшое ранчо для любителей разводить кур. Оно действительномаленькое — всего несколько акров. Если бы не нефть, то за него и вовсе нестоило бы держаться. Свернешь за эти эвкалипты, там будет дорога, по ней надопроехать не больше сотни метров.

Дорога вилась между последними участками фруктовых садов,покрытых деревьями с нежными, бледно-зелеными листьями, которые резкоконтрастировали с богатой зеленью садов, расположенных ниже, в долине.

— Вон они, эвкалипты, о которых я говорил, —показал вперед шериф.

Они свернули на грязную дорогу без тротуара.

— Это как раз то самое место, — сказалшериф. — Видите те машины под деревьями?

По грязной дороге они выехали во двор, окруженный чахлымиэвкалиптовыми деревцами. Сам двор был чудовищно грязным и выгляделотвратительно. Валялись какие-то старые тряпки, ведро, несколько птичьихдомиков, сколоченных из наскоро собранных где-то поблизости старых некрашеныхдосок, покрытых заржавленной жестью, которая была явно изготовлена изразрезанной пятигаллонной канистры для бензина, небрежно расплющенной молоткоми приколоченной вместо крыши. Повсюду по двору носился птичий пух, и ветерсносил его по углам, где он смешивался с птичьими экскрементами.

Все оставшееся свободным место на дворе занимал домишкоРидли, жалкая хибара, явно сколоченная наспех неумелыми руками. Кроме маленькойприхожей в ней было всего две комнаты. Стены были некрашеными — старыми,потемневшими от непогоды и кое-где потрескавшимися.

Небольшая группа людей о чем-то оживленно разговаривала,стоя под деревьями. Шериф остановил машину неподалеку и, повернувшись, сказалокружному прокурору:

— По-моему, вы всех знаете. Помощник коронера… Помощникшерифа… А тот худющий, который разговаривает с Джентри, — издатель “Петригеральд”… Привет, ребята.

Они все столпились вокруг машины, пожимая им руки иобмениваясь замечаниями.

— Хорошо, ребята, достаточно, — громогласно заявилшериф. — А что вы можете сказать об этом?

Джентри выступил вперед.

— По-моему, шериф, будет лучше, если вы послушаетеЭверетта Тру.

Тру раздулся от гордости. Как редактор и издатель “Петригеральд”, он занимал в этом городе достаточно заметное место и ревниво пекся отом, чтобы так оно и было впредь. Это был очень высокий мужчина средних лет, свысоким лбом, блестящими, живыми глазами и быстрой речью. Он уже, несомненно,отрепетировал свой рассказ, оставив в нем лишь самое важное.

— Вчера, во второй половине дня, около половины пятого,в редакцию пришел Хью Сондерс, — начал он, повернувшись к шерифу. —Он сказал, что у него имеются подозрения, что под именем Ридли скрываетсяПрессман. Он отказался сообщить мне, откуда у него эти сведения… Сначала янедоверчиво отнесся к его словам; но затем, по мере того как я размышлял, мневсе больше и больше стало казаться, что в этом что-то есть. Чем больше яразузнавал об этом деле, тем более подозрительным оно мне казалось. Мне никакне удавалось раздобыть фотографию Прессмана, но зато мне удалось получить самоеподробное его описание. Я написал статью для своей газеты в форме эдакоговопросника, где пытался решить вопрос, действительно ли Прессман уверен вналичии нефти на фермерских участках и на самом ли деле он собирается ееразрабатывать или все это не более чем легализованный и завуалированный шантажлюдей, которые честно создали свое благосостояние непрерывным и тяжелым трудом.

Мы решили поехать к Ридли, и я подумал, что неплохо было быполучить подтверждение для этой статьи, показав ее самому Прессману, — иликем там был этот Ридли — и использовать его слова как комментарии к статье.

Статью я дал прочитать Сондерсу. Ему она показаласьнедостаточно сильно написанной. То, как он себя вел при этом, на меня действовалокак гипноз. Я внес кое-какие изменения в статью: кое-где поменял слова, кое-чтовыделил и снова дал прочитать Сондерсу. Сондерс прочел ее, а обсуждать статьюмы стали уже в машине. Мне очень хотелось, если бы удалось, сфотографироватьего, и я захватил с собой портативную фотокамеру со вспышкой, которую положил вкарман. Мы договорились, что Сондерс уговорит его прочитать мою статью, и, покаон будет ее читать, я вытащу камеру и сфотографирую его.

Мы с Сондерсом приехали на ранчо около пяти. Пока я парковалмашину под эвкалиптами, Сондерс заметил, как в окне была быстро задернуташтора. Мы с ним заметили, что и все другие шторы на окнах были задернуты. Этоубедило нас в том, что Ридли действительно и есть Прессман, что он догадался,зачем мы приехали, и успел занавесить все окна перед нашим приездом.

Естественно, я был взволнован. Да и Сондерс, по-моему, тоже.Он сказал, что в доме есть два входа, и, чтобы этот человек не сбежал от нас,нам каждому следует занять позицию перед дверью. Сондерс пошел к главномувходу, а я обошел дом и направился к задней двери. Сначала мы позвонили, затемпринялись колотить в дверь и кричать. Но никакого ответа не было.

— Но вы уверены, что он был дома? — спросил шериф.

— Да, человек, который был внутри, один раз подошел к дверям.Сондерс слышал это совершенно ясно. Он подумал: а вдруг тот человек намеренстрелять? И испугался. Я точно знаю, что испугался. У меня, честно говоря, тожеподжилки затряслись. Я слышал, как кто-то на цыпочках подходил к задней двери,где я стоял и стучал. Затем минуту или две в доме было тихо. Мне казалось, чточерез дверь я слышу даже дыхание того человека… Странное это было ощущение,уверяю вас. Затем тот человек ушел. Я слышал поскрипывание лестницы и звук егошагов. Тогда я окликнул его: “Я из газеты. Хочу просто задать вам нескольковопросов”.