На Эшер-авеню он увидел тот еще “бьюик”, припаркованный упожарного крана, но цвет был бутылочно-зеленый, и Бобби не счел его броским иаляповатым, несмотря на иллюминаторчики по сторонам капота и решетку радиатора,смахивавшую на насмешливо ощеренный рот хромовой зубатки.

В понедельник он продолжал высматривать низких людей подороге в школу и из школы. Он ничего не увидел.., но Кэрол Гербер, которая шлас ним и с Эс-Джеем, увидела, как он поглядывает по сторонам. Его мать былаправа: Кэрол все замечала.

— Коммунистические агенты охотятся за планами? — спросилаона.

— А?

— Ты все время смотришь то вправо, то влево и оглядываешься.

Бобби взвесил, не рассказать ли им, для чего его нанял Тед,потом решил, что не стоит. Стоило бы, если бы он верил, что действительно можночто-то увидеть — три пары глаз надежней одной, а уж зоркие гляделки Кэрол темболее, — но он не верил. Кэрол и Салл-Джон знали, что он нанялся читать Тедукаждый день, и тут ничего такого не было. Вот и хватит. Если рассказать им онизких мужчинах, получится, что он смеется над Тедом, а это уже предательство.

— Коммунистические агенты? — спросил Салл, оглядываясь, и опятьиспустил “кхе-кхе-кхе” (любимый свой звук). Потом зашатался, выронил невидимыйавтомат и ухватился за грудь. — Они меня уложили! Навылет! Бегите без меня!Передайте мой привет Розе!

— Передам толстой заднице моей тетки, — сказала Кэрол иткнула его локтем.

— Гляжу, нет ли где ребят из Габа, только и всего, — сказалБобби.

Звучало правдоподобно. Ребята из школы Сент-Габриеля всегдацеплялись к ребятам их школы по дороге туда — проносились мимо на своихвеликах, вопили, что ребята у них слюнтяи, а девочки “дают”.., а это, Бобби былпочти уверен, значило целоваться с языком и позволять ребятам трогать их засиськи.

— Да нет, для этих шибздиков еще рано, — сказал Салл-Джон. —Сейчас они еще дома, надевают свои крестики и зачесывают лохмы назад на манерБобби Райдела.

— Не ругайся, — сказала Кэрол и снова ткнула его локтем.Салл-Джон оскорбился.

— Кто ругается? Я не ругался.

— Ругался.

— Нет же, Кэрол.

— Да.

— Нет, сэр!

— Да, сэр! Ты сказал “шибздики”.

— Это не ругательство. Шибздики — это такие хомячки! —Эс-Джей посмотрел на Бобби в поисках помощи, но Бобби смотрел на “кадиллак”,который медленно ехал по Эшер-авеню. Он был большой и вроде бы немножкоброский. Так ведь “кадиллаки” же все броские! А у этого солидныйсветло-коричневый цвет, и он не показался ему низким. Да и за рулем сиделаженщина.

— Ах так? Покажи мне картинку шибздика в энциклопедии, и,может, я тебе поверю.

— Надо бы дать тебе в глаз, — ласково сказал Салл. —Показать тебе, кто главный. Мой — Тарзан, твой — Джейн.

— Мой — Кэрол, твой — балбес. Держи. — Кэрол сунула в рукиЭс-Джею три книги — “Арифметику”, “Приключения в правописании” и “Домик впрерии”. — Понесешь мои книги, потому что выругался.

Салл-Джон оскорбился еще больше.

— А почему я должен таскать твои дурацкие книги, хоть бы я ивыругался? И чего не было, того не было.

— А это тебе эпитет, — сказала Кэрол.

— Чего-чего?

— Наказание за нехороший поступок. Если ты выругаешься илисоврешь, на тебя накладывают эпитет. Мне сказал мальчик из Габа. Его зовутУилли.

— Держись от них подальше, — сказал Бобби. — Они всеподлюги.

В этом он убедился на опыте.

Сразу, как кончились рождественские каникулы, трое габцевпогнались за ним по Броуд-стрит, грозя его отколошматить, потому что он “не такна них посмотрел”. И отколошматили бы, Бобби не сомневался, но только тот,который был впереди, поскользнулся и упал на колени, а остальные двоеспоткнулись об него, так что у Бобби как раз хватило времени проскочить вбольшую входную дверь № 149 и запереть ее за собой. Габцы еще некоторое времяпокрутились там, а потом ушли, обещав Бобби “поговорить с ним попозже”.

— Они не все хулиганы, некоторые вполне ничего, — сказалаКэрол, посмотрела на Салл-Джона, который нес ее книги, и спрятала улыбку владошке. Эс-Джея можно заставить сделать что угодно: надо только говоритьбыстро и уверенно. Было бы приятней заставить Бобби нести ее книги. Тольконичего не вышло бы, если бы он сам не вызвался. Может, он так и сделает. Онабыла оптимисткой. А пока было приятно идти между ними в утреннем солнечномсвете. Она покосилась на Бобби, но он смотрел на “классики”, начерченные натротуаре. Он такой милый и сам этого не знает. Пожалуй, это-то и было самыммилым.

***

Последняя неделя занятий, как всегда, ползла еле-еле, простосвихнуться можно. В эти первые дни июня Бобби казалось, что в библиотекеклейстером воняет так, что и червяка наизнанку вывернет, а география тянуласьдесять тысяч лет. Да кому какое дело до запасов олова в Парагвае?

На переменке Кэрол говорила, как в июле проведет неделю наферме у тети Коры и дяди Рея в Пенсильвании. Эс-Джей без конца распространялсяпро неделю в лагере, которую выиграл: как он будет стрелять из лука и кататьсяна каноэ каждый-каждый день. Бобби в свою очередь рассказал им про великогоМори Уиллса, который вот-вот поставит в бейсболе рекорд, который продержится досамой их смерти.

Его мама все больше уходила в свои мысли, подскакивалавсякий раз, когда звонил телефон, а потом бежала схватить трубку, засиживаласьдо конца вечерних новостей (а иногда, казалось Бобби, и до конца фильма дляполуночников) и ничего не ела, только ковыряла в тарелке. Иногда она веладолгие напряженные разговоры по телефону, повернувшись спиной и понизив голос(как будто Бобби стал бы подслушивать ее разговоры!). А иногда подходила ктелефону, начинала набирать номер, потом бросала трубку на рычаг и возвращаласьна диван.

Как-то раз Бобби спросил ее, может, она забыла номер,который набирала. “Похоже, я много чего забыла, — пробормотала она, а потомдобавила:

— Держи свой нос при себе, Бобби-бой”.

Он бы мог заметить побольше и встревожиться еще сильнее —она совсем исхудала и опять принялась курить после двухлетнего перерыва, — еслибы его время и мысли не были заняты всяким другим. Лучше всего была взрослаябиблиотечная карточка, которая каждый раз, когда он ею пользовался, казаласьему все более замечательным подарком, просто вдохновенным подарком. Боббичувствовал, что во взрослом отделе одних только научно-фантастических романов,которые он хотел бы прочесть, был целый миллиард. Взять хоть Айзека Азимова.Под именем Пола Френча мистер Азимов писал научно-фантастические романы дляребят про космолетчика Лаки Старра, очень даже хорошие. Но под собственнойфамилией он писал другие романы еще лучше. По меньшей мере три из них были пророботов. Бобби любил роботов, и, по его мнению, Робби, робот в “Запретнойпланете”, был, может, самым замечательным из киногероев всех времен, ну, простосупердерьмовый. А роботы мистера Азимова уступали ему совсем мало. Бобби думал,что наступающее лето будет проводить с ними. (Салл называл этого великогописателя Айзек-Шибздик, ну да конечно, Салл в книгах почти не бум-бум.) Подороге в школу и из школы он высматривал людей в желтых плащах или их признакии делал то же самое по дороге в библиотеку после школы. Школа и библиотека былив разных направлениях, и Бобби чувствовал, что осматривает заметную частьХарвича. Конечно, он не думал, что действительно может повстречать низкихлюдей. После ужина в долго не гаснущем вечернем свете он читал Теду газету —либо на крыльце, либо у Теда на кухне. Тед последовал совету Лиз Гарфилд иобзавелся вентилятором, а маме Бобби словно бы больше не требовалось, чтобыБобби читал мистеру “Бреттигену” обязательно на крыльце. Отчасти потому, что еемысли все больше были поглощены собственными взрослыми делами, чувствовалБобби, но, может, она, кроме того, научилась немножко доверять Теду. Не точтобы “доверять” значило бы, что он начал ей нравиться. Но такое доверие далосьнелегко.