он продолжает: – Поэтому давайте снимем с вас эти сто одежек и продолжим сотрудничество как можно теснее.

Свят очень ловко вытряхивает меня из пижамных и спортивных штанов, пока я успеваю лишь расстегнуть его рубашку.

Но дышим мы оба так, словно бегом поднялись на Эверест – и не отрываясь смотрим друг другу в глаза, давно забыв, какого цвета они были когда-то. Потому что сейчас черные озера зрачков расползаются на всю радужку и затягивают нас в открытый космос.

Мы впиваемся друг другу в губы, прикусывая их, выдыхаем низкие стоны – и Свят ныряет под все мои кофты горячими ладонями, чтобы снять их одним движением и отбросить в сторону, а я расстегиваю его брюки.

Я абсолютно голая на коленях у своего непосредственного начальника, но это почему-то совершенно не смущает. Он приподнимает меня за талию, я медленно опускаюсь на него, и мы оба синхронно стонем, когда горячая кожа трется о кожу.

Живой огонь высушивает пот на наших телах, который мгновенно выступает снова, тени от свечей мечутся, обрисовывая наши силуэты, и все пространство комнаты заполнено звуками влажных шлепков, стонов и пряным запахом страсти.

Свят подхватывает меня под бедра, встает и переносит на диван, накрывая своим телом. Скрещиваю лодыжки у него на пояснице и выгибаюсь навстречу, вновь ловя шальной взгляд, затуманенный желанием.

Как же хорошо…

Как я соскучилась по нему, по сексу, по головокружению и теплу, растекающемуся по венам…

– Как же я тебя… – бормочет Свят, закидывая мои ноги себе на плечи. – …не хочу отпускать!

И не отпускает. Долго, очень долго, доводя меня до безумия раз за разом, пока мое тело не начинает пылать, отдавая накопленный жар каждой клеточкой кожи.

Тогда и он сжимает меня так крепко, что чуть не ломает пополам, стонет и падает рядом, выдыхая.

Я вытираю капельки пота с его плеч, а он, паразит, усмехается:

– Теперь я точно тебя уволю. Такое нарушение рабочей этики…

– Лучше сам уйди, – нежно советую я.

– Лучше я на тебе женюсь.

– Балабол… – сонно бормочу, пока он укрывает нас обоих пледом.

В его объятиях уютно и тепло, жара камина хватит до утра, так что думать я буду завтра. А сейчас мне просто хорошо.

Свят разворачивается так, что я устраиваюсь у него на груди, и мы оказываемся в позе, подозрительно похожей на ту, в которой проснулись сегодня утром. Это кто же к кому приполз ночью, а?

Приподнимаюсь, чтобы фыркнуть на него и вижу, что он смотрит на меня как-то особенно грустно и задумчиво.

– Что? – спрашиваю я нервно.

– Ничего, – с улыбкой качает он головой.

Но продолжает смотреть, нежно перебирая мои волосы и поглаживая кончиками пальцев по голой спине.

– О чем ты думаешь таком? – снова спрашиваю я.

Он тяжело вздыхает, но все же признается:

– О том, что было бы, если б ты не подслушала тот разговор и мы поженились.

– Лучше подумай, что было бы, если б ты все честно рассказал!

– А чего тут думать? – отмахивается он. – Ты бы от меня ушла.

– А так ты меня застолбил штампом, ребенка, может, успел бы заделать, да? И умотал на год, оставив разбираться одну!

– Угу… – кивает он уверенно, нисколько за прошедшие пять лет не раскаявшись. – А потом вернулся большим боссом, и у нас уже все было бы. Представь, как здорово – не ютиться по съемным квартирам, купить хорошую машину, ребенку новую коляску и кроватку, не экономить на игрушках… А? И тебе – джакузи и устрицы, сколько хочешь.

– Перестань… – бормочу я. – Что было, то прошло.

– Не-не-не… – оживляется он. – Ты не прячься, ты подумай. Как бы ты жила. Хочешь – работай в свое удовольствие, хочешь – не работай. Веди ту жизнь, о которой мечтаешь. Меняй мечту хоть каждый день! Ренат… Ты же знаешь, что я для тебя все бы сделал.

– Ты уже все сделал, Свят. Ты мне соврал, успокойся.

– А ты меня бросила!

Он снова опускает мою голову в специальную выемку у себя на плече, словно самой природой придуманную, чтобы мне было удобнее на нем спать и гладит по волосам.

– А ты меня не вернул… – еле слышно говорю я.

Он молчит. Рука лежит у меня на волосах, а грудь мерно поднимается и опускается.

– Эй, ты спишь уже, что ли? Эй…

Я вздыхаю и через мгновение засыпаю сама.

***

Утро встречает нас не только ярким солнцем, врывающимся в незашторенные окна, но и грохотом из прихожей, а потом зычным голосом Гарри:

– Туруру! Привет-привет! Солнышко встало, да и вам пора! Я принес вести о ваших потеряшках!

Я распахиваю глаза, судорожно натягивая плед до подбородка.

Гарри шагает в комнату, нисколько не смущаясь того, что по полу разбросана одежда, а мы в обнимку теснимся на диване.

Он обводит все это безобразие взглядом, упирается руками в бока и цокает языком:

– А чего холодно так? Ну да, электричество йокнулось, так вы что, с генератором не справились, что ли? Эх, городская молодежь!

И с громким топотом скрывается в кухне.

14.

Мы со Святом переглядываемся, и я кричу Гарри вслед:

– А где вы вчера были?

Тот вновь появляется в дверях и охотно поясняет:

– Дочка у меня родилась! Повез вчера жену в роддом, вообще обо всем забыл!

– Гм… – мрачно говорю я.

– К вечеру спохватился, звоню водителю – а ваши, оказывается, так и не доехали! Так что все к лучшему сложилось, перенесем на сегодня.

– Поздравляю! – мне удается сказать это почти без сарказма.

Гарри такой радостный, так светится, что у меня язык не поворачивается его упрекнуть.

К тому же он прав – у нас есть еще два дня, мы вполне успеем провести корпоратив и даже дать людям отдохнуть перед рабочими буднями.

Афанасьев как-то ловко успевает за всей этой суетой натянуть брюки, поэтому встает, чтобы пожать новоиспеченному отцу руку.

– А я, как и обещал, булочки вам привез! – вспоминает тот. – Еще теплые. И сливки свежие, творожок, сыр… Давайте в качестве компенсации сварю вам кофе по своему фирменному рецепту!

– Так у нас плита не работает, – разводит руками Свят. – Да и все остальное…

– Точно! Холодрыга же, – Гарри