помочь, перевязать пострадавших, разбросать рвущиеся на повозках мины, остановить паникующих, успокоить коней.

Авиаторы, очевидно, поняли, наконец, ужасную ошибку. Безжалостно ударили по своим. Если бы они могли услышать негодование, проклятия тех, кто был поражен огнем, ранен или чудом остался цел.

Подбегаю к дивизиону. Точнее к тому, что осталось от штаба и 7-й батареи. Рядом с разметанным имуществом перевернутые повозки. Убитые лежат на дороге, в кюветах, на краю глубокой воронки.

Была сброшена стокилограммовая бомба. Горит имущество. Детонируют на повозках мины. Раненные кони вздыблены, рвут постромки, упряжь. Стволами вверх торчат семидесятишестимиллиметровые орудия. Мечутся в шоке пострадавшие.

Медики Володя Блызкин, его товарищ из соседнего дивизиона лейтенант Петр Баранов напряженно работают: девятнадцать раненых только в нашем дивизионе.

Седьмая батарея и управление дивизиона буквально разбиты. Погиб начальник связи дивизиона Самохвалов. Убиты Иван Минаков, Петр Борисов. Погибли телефонисты, разведчики, солдаты и сержанты 7-й батареи.

Перевязали, отправили в медсанбат пострадавших. Размотали постромки, отвели в сторону коней. Орудийные расчеты приводят в порядок пушки. После воздушной штурмовки прошло несколько часов. Собираем оставшихся в живых вместе, в стороне от дороги. Подсчитываем с начальником штаба потери.

Модин проверяет списки личного состава; что-то отмечает. В списке отсутствующих не хватает двоих рядового — вычислителя и офицера — замполита дивизиона. Оба из управления дивизиона. Начальник штаба оглядывает оставшихся и в недоумении спрашивает:

— Где же капитан Гурьянов? Кто последним видел замполита? Опрашиваем одного, другого. Наконец, выясняем:

— Капитан Гурьянов ранен. Осколком в ногу, сравнительно легко. Его перевязали медики из соседней части. А он после этого приказал оседлать коня, взял свой чемодан и верхом ускакал, очевидно, в медсанбат.

— И никому ни слова. Словно сбежал.

Модин в сердцах чертыхается. И теперь с вопросом ко мне:

— Документы, партбилеты собрали? Механически лезу в карман гимнастерки.

— Да не твой. Документы погибших. Где партбилет Минакова? А где сам Минаков?

— Его нет. Минаков погиб. Он побежал в сторону леса, но попал под огонь «эрэсов». Видимо, прямое попадание… Документы, партбилет не сохранились.

Партбилеты погибших солдат и офицеров, оказывается, надлежало сдать в целости в политотдел дивизии.

К вечеру вырыли общую могилу и похоронили в ней наших товарищей. Братская могила погибших солдат и офицеров 3-го дивизиона на деревенском кладбище, в сосновом лесочке, на окраине Залесья. Солдаты делают из досок общий обелиск со звездочкой наверху и четырьмя 76-мм снарядами по краям. На обелиске — черной краской — звания, инициалы, фамилии погибших товарищей. Это случилось 30.06.

Начальник штаба пишет донесение. Позже в документах полка появится запись: “В 12.00 походная колонна третьего дивизиона в районе деревни Залесье была ошибочно атакована с воздуха группой своих штурмовиков. В результате…”

Трагический результат. Бессмысленные потери.

Володя Блызкин достает флягу с разведенным спиртом. К нам присоединяется лейтенант Баранов. Разливаем. Дмитрий Модин протягивает крышку от котелка. Молча принимаем обжигающую дозу — в память о навечно погребенных в белорусской земле братьях по оружию.

Если бы всегда так

Ночью продолжаем движение. Два орудия седьмой батареи оставлены в Залесье. С ними расчеты, артиллерийский техник Василий Кукушкин. Нужен ремонт, не хватает средств тяги.

Противник отходит. Перебираемся на другой берег р. Сосницы. Слева, в нескольких километрах от нас железная дорога и Западная Двина. У нас плотные боевые порядки. Локоть к локтю преследуют противника три наших корпуса. Наша дивизия в составе 83 ск. Впереди — Полота и Полоцк. Город — узел коммуникаций. Через него путь в Прибалтику, и на запад — в Германию.

В городе, с востока и юга, подготовлены оборонительные сооружения. Для ведения огня приспособлены городские здания. В пригороде сооружены долговременные огневые точки.

Наши войска приближаются к городу с юга и юго-востока. Около десяти дивизий прорывают немецкие боевые порядки — вдоль правого и левого берега Двины.

Будучи обойденной с флангов, не выдержала натиска витебская группировка противника. Оперативных резервов нет, немецкие контратаки прикрывают вынужденный отход.

Бой за город Полоцк; 1–3 июля 1944 г.

Разворачиваю карту: если будем двигаться в прежнем направлении, нам предстоит не раз форсировать правые притоки Западной Двины — не только ручьи, но и реки — знакомую Полоту, затем Дриссу. Возможно, участвовать в освобождении не только небольших, но достаточно крупных населенных пунктов.

В первых числах июля двигаемся по большаку, входим в лесной массив. В воздухе хозяйничает наша авиация. Теперь летчики работают по боевым порядкам противника. Все же осторожно через короткие просветы наблюдаем за действиями штурмовиков и истребителей. С интересом слушаем, перехватив по рации переговоры летчиков:

— Вася, держи правее.

— Прикрой меня сзади!

— Смотри, смотри. Прямо перед тобой.

— Ориентир по вспышкам, по огням.

Авиаторы обрабатывают передний край, бьют по отходящим войскам противника. Если бы всегда так.

Практически судьба Полоцка предопределена. Улицы города в дыму, в огне. 2 и 3 июля бои идут в городских кварталах. Отходя, немцы подрывают мосты через Двину.

Во второй половине дня один из полков нашей дивизии действует на северной окраине Полоцка. Два других полка продвигаются севернее. Пересекают полотно железной дороги. Та самая дорога, что разбивала надвое оборону нашей дивизии. По этой дороге противник двигал против нас бронепоезд.

Крушили дорожное полотно

Поднимаемся на насыпь. Еще вчера железнодорожное полотно было в исправности. Сегодня рельсы разбиты, шпалы разворочены. Каким-то огромным крюком каждая шпала выдернута из своего ложа и рассечена надвое.

— Когда это они и как разворотили?

Начальник разведки второго дивизиона — Саша Рак удивлен не менее меня.

— Какими-то огромными крюками. Вероятно, специальную полотнодробилку пригнали.

— Надо же, с какой силой били по полотну. Не только шпалы, но кое-где и насыпь обрушили, разворотили.

— А что с рельсами сделали! Из каждого рельса выкрошены огромные куски металла. Ломом, молотом этого не сделаешь. Крошили аккуратно. Не дробили молотком, а подрывали. Куски рельс повыбиты с помощью взрыва. Толом.

Перед отступлением противник все, что можно, взрывал, поджигал, уничтожал. Многометровые рельсы на путях перебиты взрывными зарядами. Шпалы приведены в полную негодность. Балластный слой разворочен. Уничтожены стрелки. Подорваны и свалены телеграфные столбы. Какой-то мощный разрушитель пути оставил после себя жалкие обломки вчера еще целого полотна.

Потребуются не одни сутки, чтобы восстановить железнодорожный путь, пустить по нему поезда.

Невдалеке от железной дороги брошенные немцами огневые. Пустые гильзы, остатки укупорки. Фаустпатроны для борьбы с танками. Рак берет фаустпатрон в руки. Небольшая металлическая труба, внутри пороховая запрессовка. На конце трубы — кумулятивный снаряд. Сбоку прицельная планка. Она легко отгибается, ставится в вертикальное положение. Рядом