вацьпан уже показал себя весьма храбрым воином и рачительным хозяином. Превратить за такое короткое время захудалую деревушку, с трудом наскребавшую несколько сотен монет годового налога, в мощный острог. Обещающий вот-вот превратиться в городище... Это надо уметь. Мои поздравления... Рад. И не удивляйся, вашмосць... Сильный и хороший сосед дорогого стоит. А чтоб и ты не сомневался в моем к тебе расположении, я хочу вручить тебе еще один лист с гербовой печатью. Открытый патент хорунжего драгунского полка. На котором сейчас недостает только имени офицера и... подписи короля. Соглашайся, вашмосць... Это самое большое на что может рассчитывать человек, пусть и шляхетской крови, но худородный и безземельный. Но эта бумага, в наше смутное время, может стать первой ступенью, ведущей на самый верх. Понимаешь?

Конечно, я понимал. Но воеводе надо было выговориться. Так что пришлось пожать плечами.

- О! В этом же нет ничего сложного! – взмахнул руками воевода, чуть не расплескав вино из кубка. – Допустим, вашмосць совершит героический подвиг... А то и несколько... – расщедрился Обухович. – В чем я ни минуты не сомневаюсь. Известие о которых, как и полагается, дойдет до короля. И он, в столь трудные для Речи Посполитой дни, конечно же захочет достойно наградить героя. В пример другим... Согласны?

Пришлось еще раз пожать плечами. Потому как от награды я, естественно, не собирался отказываться.

- Вот! – назидательно вздел перст смоленский воевода. – И когда наш славный Сигизмунд призовет тебя, вашмосць, к трону, то кого же он увидит?

Здесь ответ не требовался. Так что я просто промолчал, всем видом изображая внимание.

- Худородного шляхтича! Который ничем, кроме своего слова не сможет подтвердить дворянство! А ведь вокруг престола не только рыцари, но и разные купцы трутся. Этим на подвиги плевать. А вот на награды – как раз наоборот. И они тут же поднимут вселенский вой, если король захочет расщедриться. Объявят тебя, вацьпан, простолюдином и самозванцем, да и вообще, во всех смертных грехах обвинят, лишь бы сладкий кусок изо рта выхватить. Теперь понимаешь?

- Пока у меня на боку сабля, а не каламар* (*стар. слав., - письменная принадлежность, емкость для чернил)... – я многозначительно положил ладонь на эфес. – Кровью умоются.

- Глупо, вашмосць... Уж извини, - воевода поморщился, как от зубной боли и в третий раз налил вина. - Слова достойные незрелого юноши, но никак не подобают мужу серьезному. Всем рты не заткнешь...

Выпил залпом и вытер усы.

- А вот если ты, вашмосць, к тому времени, будешь командовать хоругвью, пусть даже всего лишь валахских драгун, то никто не посмеет усомниться в твоей шляхетности. И деревенька здесь тоже к стати. Подумай на досуге... И прими совет от человека прожившего изрядный кусок... Не важно, как звали тебя и твоих родителей до этого дня. Стань – Антонием Замошским. И впишись так во всех грамотах, патентах и договорах.

Гм... А ведь неплохая мысль. А то у меня, пока, и в самом деле туговато с фамилией. В том смысле, что я ее все равно не помню. Тогда как вариант Обуховича очень даже неплох. Тот же Портос, уйдя из мушкетеров, не сразу стал бароном дю Валлон де Брасье де Пьерфон, - а присоединял по одному названию, приобретаемой недвижимости, к собственному имении. Так и я, со временем, могу стать – не только Замошским, но и Смоленским. К примеру...

- Спасибо за совет, пан воевода. И за предложение. Я согласен... И, если нет каких-то других планов, завтра с утра и поеду в Краков.

- Верное решение, вашмосць... Швед наступает так, словно их черти вилами в зад тычут. Того и гляди – короля в другом месте искать придется. Помощь какая-то нужна? Могу десяток лисовчиков придать. У меня от них в городе одно беспокойство. А тебе, чем больше отряд – тем солиднее и почетнее. Да и рубаки они неплохие. Вот только дисциплины никакой не признают. Чистые запорожцы...

- А где они сейчас?

- В корчме, где ж им еще быть... Или в борделе.

- Хорошо. Схожу, посмотрю сам. Если подойдут – заберу. А еще я хотел бы, пан воевода, получить припасов в дорогу...

- О том не беспокойся. Прикажу снарядить.

- И ту награду... что мне полагается за Маслов Брод...

- Сказал же – утром казначей все до талера отсчитает.

- Не, я как раз хотел просить, вместо денег, отправить в Замошье зерна... Людей у меня, как сам знаешь, прибавилось. А запасов, прокормить до нового урожая, не хватит.

- Хорошего хозяина сразу видать, - одобрительно кивнул Обухович. – Не возражаю. Завтра же велю отогнать в деревню две сотни овец... шкуры потом вернешь... А как закончат кузнецы решетку, с тем же обозом вышлю сто пудов ржи и десять пудов пшеницы. По рукам?

- Спасибо, ясновельможный пан воевода. Это даже больше, чем я ожидал получить.

- Сочтемся... – Обухович схватился за кувшин, увидел что тот пуст и раздраженно шмякнул им о столешницу. – Тадеуш! Вина!

- Вашмосць, может, в другой раз продолжим? Вино у тебя отменное, спору нет. Но, боюсь, после второго кувшина с лисовчиками разговора уже не получится. А мне все же хочется заранее понять, с кем путь делить. Говорят-то о них разное.

- Что ж, пусть будет по-твоему, неволить не стану. Важные дела и впрямь лучше на трезвую голову решать, - не слишком охотно согласился воевода. - Но, когда ты, вашмосць – уже, как Антоний Замошьский и хорунжий драгунского полка вернешься из Кракова, одним кувшином вина не обойдется. Соберем шляхту со всей округи и усадим за стол! Это я тебе твердо обещаю! А слово Федора Обуховича крепче булатной стали!

Хотел ответить в таком же выспренним духе, но где-то рядом зазвучала музыка. Я не большой знаток во всяких там сонат и кантат, но эта мелодия была совершенно обворожительная. Нежная, задумчивая.Как говориться, бередящая душу. А потом звонкий, девичий голосок затянул негромко, со слезинкой и легкой грустью:

- Gdzież ten co go czekam tak

Że mi tchu aż w piersiach brak?

Gdzież ten co obieca mi

Miłość do ostatnich dni?

Gzie ten który powie mi

Że do końca swoich dni

Że