внутрь, как послышался рев боли и ярости. Словно медведю задели больной зуб.

В этот раз пан ротмистр вылетел из окна гораздо быстрее и, явно, в бессознательном состоянии, поскольку никаких кувырков не делал, а шмякнулся на землю, как тряпичная кукла.

- Пан Якуб! – бросился к нему слуга. – Вы живы?!

- Томаш... – просипел тот едва слышно. – Зови жолнеров... Сожжем этот вертеп к чертовой матери.

- Сейчас...

Слуга, видимо, был приучен подчиняться беспрекословно, так что убежал исполнять приказание, даже не поинтересовавшись второй раз самочувствием хозяина. А тот, попытавшись встать, свалился без сил лицом в траву.

Люблю упорных. Вернее, уважаю...

Подошел, помог подняться, правда, тут же усадил ротмистра обратно под яблоню. Самостоятельно удержаться на ногах он еще не мог. Потом отцепил от пояса баклагу с лечебным настоем Мелиссы и дал бедняге хлебнуть пару раз. Подействовало. Лицо приобрело нормальный цвет, а в глазах появилась осмысленность.

- Спасибо, вашмосць. За помощь... Я твой должник. А Якуб Михайловский долги возвращает быстро.

- Я уже понял это...

- Пан видел?! – снова разгорячился шляхтич. – Ну, ничего! Я им сейчас устрою!

- Разумно ли сжигать весь дом? – спросил я, как бы невзначай. Мол, это не мое дело, просто интересуюсь. – Виноват один, а пострадают все. Девочек не жалко?

- О! – вскричал тот еще громче. – Притворщица! Изменщица! Я боготворил ее! А она... она... Мой ангелочек, моя Ядзя... С этим боровом, с этим быком... Пусть горят в аду вместе!

- Может, она и не виновата? Я хорошо слышал, как она отбивалась, но... сила всегда солому мнет.

- Да! Это возможно... – коротышка схватил меня за руку, глядя с надеждой. – Этот бугай и в самом деле невероятно силен. Если даже я не смог с ним совладать, то куда бедной девочке. О, Боже! Я тут сижу, а тем временем этот похотливый зверь терзает тело моего ангелочка!

Из комнаты и в самом деле доносились вполне недвусмысленное поскрипывание и стоны. Которые, к тому же, становились все громче и сладострастнее.

- Вашмосць! Окажи еще одну услугу! По гроб обязан буду! Подсади! Ты же слышишь, как она мучается?! Он ее убивает!

Я бы назвал этот процесс иначе, но не спорить же с влюбленным. И отправлять его на верную гибель тоже не хотелось. А ведь без членовредительства не обойдется. Сам убил бы любого, посмевшего обломать кайф дважды... И как раз в этот момент девушка несколько раз громко вскрикнула и затихла. Кровать тоже.

- А давай, вацьпан, я сам гляну. Ты только придержи людей. Не торопись поджигать дом. Может, удастся миром решить вопрос.

- Миром?! – чуть не подпрыгнул тот. – Миром?! Я спасть не смогу, я есть не буду, пока не выпущу кишки этой сволочи!

М-да, дружок. Похоже, тебя по голове били еще чаще. Чтобы вот так влюбиться в продажную девку, надо совсем без ума быть. Ну, да это твои проблемы. Мне важнее лисовчиков от расправы уберечь. Ведь они, уже почти мои бойцы. А своих я не привык на произвол судьбы бросать. После разберусь и накажу, по всей строгости. Но сам... Чужим засть!

- Ладно, пан Якуб. Ты потом с этим бугаем разберешься, когда я его из дома выведу. Если захочешь.

- А выведешь?

- Слово даю. Но и ты пообещай, что о поджоге больше вспоминать не станешь.

- Чтоб меня в аду черти со сковороды на сковороду перекладывали, если совру! – горячо заверил ротмистр.

- Ну, вот и договорились.

Я подошел к многострадальному окну, ухватился за подоконник, подпрыгнул, отжался и уселся верхом.

Обычный будуар кокотки... Много рюшек, занавесок и прочих драпировок. Несколько ваз с цветами. Одна разбита. Стол цел, но скатерть съехала набок... Парочка стульев тоже... В смысле, опрокинуты. Лоскутное одеяло валяется на полу возле кровати. Поверх него небрежно уронили кунтуш. Впечатляющих размеров. Одеяла только краешек виднеется...

Кровать большая... Очень большая... Реальный сексодром. Не только па-де-труа - впятером вальсировать можно. Поперек кровати, уткнувшись носом в подушку, размеренно храпит тот самый усатый «бугай и боров», а рядом... Честное слово, с яркого солнечного света, я сперва решил, что на простынях больше никого нет. И только когда присмотрелся, то понял что под рукой у мужчины не еще одна из множества подушек, а, свернувшаяся калачиком, миниатюрная девушка.

Стараясь не потревожить парочку заранее, я аккуратно спустил ноги на пол.

- Вашмосць! Ради всего святого! – завопил снаружи Михайловский. – Скажите только одно! Ядуся живая?

- Живая... Не волнуйся пан.

- А почему шепотом?

- Спит...

Ротмистр устало присел под стеной осмысливать ответ, а я подошел к кровати. Как не старался не шуметь, какой-то из осколков разбитой вазы, предательски хрустнул под сапогом.

- О, нет! – забормотала панночка, не открывая глаз и пытаясь спрятать взлохмаченные светло-русые кудри под покрывало. – Не сейчас... Чуть позже... Я же не одна у пани Малгожаты. Что вы все сюда претесь? Хоть полчасика дайте отдохнуть. К Гоноратке идите... Она не работала сегодня.

- Видимо, ты слаще остальных... – усмехнулся я. – И мне очень жаль вас тревожить, но если панночка не проснется и не разбудит кавалера, то может случиться беда.

- Беда? – сонно захлопало длинными ресницами милое создание. Кокетливо прикрывая рукою весьма пышные, для такой изящной фигурки, груди. - Какая беда? Ой, я не знаю пана! Или знаю?..

- Нет... Зато у нас есть общий знакомый. Некий ротмистр. Росточка небольшого, почти, как панночка. Но очень большого сердца. Сейчас переполненного ревностью и обидой. А это такая смесь, что ежели полыхнет – одни головешки останутся.

- Вацьпан говорит о Якубе? – панночка сделала движение, словно хотела вскочить, но рука мужчины, больше похожая на полено и лежащая поперек ее ног, удержала красотку на месте. – О, Езус и Пресвятая дева Мария! Из-за этого бугая я совсем забыла о бедном пане ротмистре. Он еще здесь?

- Здесь... Прямо под окном. И очень расстроен. Настолько, что послал Томаша за людьми. Чтобы поджечь ваш дом.

- Пресвятые угодники! – пискнула та взволнованно. – Безумец!

Ядзя, хоть и с трудом, но освободилась из-под