Лихой жмёт «Стоп», кассета выпрыгивает из магнитолы. Мне кажется, что в тишине я слышу стальной скрежет мыслей зверя. В основном, проклятий. В мой адрес, естественно.

— Как звать? — Лихой игнорирует мою выходку и обращается к Свете.

— Светлана, — мурлычет напарница.

— А я Лёха, — опять подмигивает ей в зеркало.

— Очень приятно, — Света вклинивается между сидений. — Езжай по Горького, мимо фазанки, а дальше покажу, — кладёт наманекюренную клешню на плечо зверя.

Безумно хочется сломать Светику конечность. Но я держусь.

Какое-то время едем в относительной тишине. Только иногда Света включается в эфир, показывая дорогу. Но делает она это таким голосом, с таким придыханием, что мне всё сложнее сдерживать кровожадные желания. Почему меня задевает флирт напарницы и Альфы? А он её отвечает той же монетой! Да-да, откровенно заигрывает со Светой. Смотреть противно.

Я закрываю глаза. В конце концов, собиралась ведь показательно уйти в хмельной сон. Самое время. Откидываюсь на спинку сиденья и, отсчитав мысленно шестьдесят секунд, выдаю подобие храпа.

— Что за праздник у вас сегодня? — Альфа обращается к Свете.

— Да какой там праздник… — картинно вздыхает напарница. — Томе, чтобы выпить, повод не нужен.

Э-э-э! Я человек глубоко непьющий, Светка в курсе! И вообще не по сценарию такие заявления! Я держусь, как могу, чтобы не открыть глаза и не задать Светлане вопрос — какого хрена?!

— Даже так? — в голосе зверя чувствуется улыбка.

— У Тамары проблемы с этим делом, ага. Выпьет и сама на себя не похожа, — Светлану несёт, а у меня кулаки чешутся.

— И часто выпивает?

— Да, частенько, — напарница вздыхает. — Может и в запой уйти.

Твою мать! Ты что несёшь?!

Хотел Лихой узнать меня поближе — узнал. С лёгкой руки Светы. Правды в её словах ноль целых ноль десятых. Но чешет моя напарница от души, конечно. Вопрос — зачем ей это?

— Мужика ей надо хорошего, — со знанием дела заявляет Альфа, — чтобы не дурила.

— Есть у Томы кое-кто на примете, — шепчет Света.

— Знаешь его? — Альфа оживляется.

— И ты знаешь. Друг твой… Забыла имя.

— Игорь?

— Точно! У них с Томой вроде шуры-муры, — Светка хихикает.

А вот мне не смешно совсем. Ой как непросто изображать спящую, когда у тебя пульс явно за сотню и щёки горят. Успокаиваю себя тем, что со Светиком разберусь завтра, а с Альфой сейчас лучше не разговаривать.

Машина останавливается, Света несёт какую-то чушь. Я почти ничего не слышу — у меня в ушах свистит.

— …Телефончик мне оставь, — зло хрипит Лихой. — Наберу на днях, покатаемся.

Заявление волка тяжело бьёт меня по голове. Глаза сами собой открываются. Сижу, не дышу и пошевелиться не могу. Ступор. Яростный, безмолвный, невыносимый ступор.

А моя напарница времени не теряет. Чирикает оборотню номерочек на бумажке.

Ну и с-с-света же ты Светка!

— Жду звонка, — она отдаёт кусок газеты Лихому и выходит из машины.

Где-то в глубине сознания у меня есть рубильник, который отвечает за «вкл-выкл» здравого смысла, и сейчас он опущен вниз.

Спектакль окончен.

— Сюда дай! — поворачиваю голову к оборотню и тянусь рукой к огрызку газеты в его пальцах.

— Оп-па! — Лихой широко улыбается. — Протрезвела?

— Дай сюда, я говорю! — пытаюсь отобрать бумажку.

Что мне это даст — не знаю, но безумно хочу порвать её. А обрывки в задницу Альфе запихать!

Он само спокойствие — дёргает рычаг под сиденьем, оно отъезжает назад, а я каким-то чудом оказываюсь верхом на звере. В поясницу упирается руль, а огромные тёплые ладони волка жадно сжимают мои ягодицы.

— Глянь, как завелась, — хрипит Альфа, припечатывая меня к твёрдому паху.

Тесно, горячо, стыдно. И безумно. Я только сейчас начинаю понимать, что жёстко сглупила. Лихой меня просто развёл. Как малолетку какую-то…

— Лапы убери, — шепчу.

— Так что там у тебя с Горынычем? — Лихой игнорирует просьбу и сильнее сжимает мою попу. — Шуры-муры?

Ещё один короткий рывок — и я взвизгиваю, цепляясь за спинку сиденья. Лихой легко пресекает попытку сопротивления и добирается губами до моей груди. Шерстяную кофту я благополучно оставила на работе, а тонкая ткань платья ни капельки не мешает Альфе. Спасибо тонированным стёклам — снаружи никто не видит этого позора…

Остановить зверя я не могу. И, кажется, не хочу.

Лихой стягивает платье с плеч, оголяя грудь, и теперь ему совсем ничего не мешает сводить меня с ума. Жадно забирает горячими губами отведавший сосок и рычит, сильнее прижимая меня к каменному стояку. Я едва не рву пальцами чехол сиденья и, всхлипнув, сама трусь промежностью о горячий пах зверя. Стон рвётся из моего горла, но исчезает в горячем поцелуе. Кожа на лице и груди горит, натёртая щетиной Лихого. Он не нежничает, а я от этого завожусь ещё сильнее. От прикосновений зверя меня словно током бьёт — немного больно, но возбуждение компенсирует лёгкий дискомфорт.

Оборотень чуть ослабляет хватку и торопливо стягивает с себя спортивные штаны. Дрожь дыхания одна на двоих, мой взгляд вниз — внушительный размер. У Лихого член не меньше, чем у Игоря. Хочется потрогать мощный ствол с налитыми венками, но у зверя другие планы. Его лапы у меня под юбкой — узкая полоска трусиков отодвинута в сторону и к влажному входу прижимается крупная горячая головка.

Один рывок волка — и всё случится. И назад не отыграешь.

— Стой-стой-стой… — шепчу, захлёбываясь словами.

— Не хочешь? — зверь напряжён до предела.

— Я… это неправильно. Так нельзя.

Переползаю на пассажирское — кое-как возвращаю трусики в исходное положение, натягиваю платье на плечи. Дрожь в покое не оставляет. Внизу всё сжимается и горит, требуя продолжения.

Лихой чертыхается, натягивает штаны и, схватившись за пах, упирается лбом в баранку. Ох, и гудят у него яйца, наверное…

— Су-ка… — выдаёт гортанным басом.

— Я?! — у меня брови вверх ползут.

— С ума сошла? — цедит. — Нет, конечно. Ты умница.

И это был не сарказм. И тихий рык зверя от неприятных ощущений очень даже настоящий.

— Прости… — жмурюсь, мне стыдно.

— Не за что тебе извиняться, — Альфа выпрямляет спину, выдыхает резко. — Ты права — так нельзя.

— Отвези меня домой, пожалуйста, — прошу, отвернувшись к окну.

— Нет, домой мы не поедем. Не сейчас.

— Но… Куда тогда?

— Покатаемся.